Воевода заморских земель
Шрифт:
Угостив гостей строганиной – кстати, ничего себе оказалось это сырое промерзшее насквозь мясо, даже вкусно, – Иттымат полуприкрыл глаза и принялся задумчиво раскачиваться, несколько напоминая видом вконец обдолбанного нарка. Вспоминал он долго. Олег Иваныч переглянулся с Геронтием и медленно убрал нож обратно в ножны. Вернее, хотел убрать, но до конца не успел – самоед неожиданно быстро схватил его за руку:
– Вспомнил! Видел следы, как же. А рядом – следы нарт, так.
– Каких еще нарт? – разом поинтересовались гости.
– Чукчи – народ оленей, – улыбаясь, пояснил Иттымат. – Их нарты. Говорю вам – увезли вашего в стойбище.
– И далеко ли?
– Три, нет, четыре раза посветлеет небо, пока
– Ну, уж, изволь. Держи нож.
Передав обрадованному эвенку обещанный нож, Олег Иваныч выбрался наружу. Вслед за ним выбрались и Геронтий с хозяином.
– Однако, сейчас к чукчам поедете?
– Почти. Давай веди, показывай.
– Во-он, видишь – следы полозьев? К Берелеху-реке те следы и приведут.
Олег Иваныч усмехнулся:
– Представляю ту речку. Летом рыбка в ней знатно ловилась. Эй, ребята, поворачивай-ка в острог. Вооружимся да припасы возьмем. Завтра, как рассветет, поедем.
– Оружье не забудьте, – посоветовал Иттымат. – Чукчи – народ военный.
Проводив незваных гостей взглядом, хитрый эвенк ухмыльнулся и скрылся в яранге.
– Эй, русичи! – хлопнул он в ладоши. – Выходите. Однако, уехали ваши. Совсем-совсем уехали.
Из-за оленьих шкур в задней части яранги выбрались к очагу двое – Матоня и Олелька Гнус. Оба исхудалые, дрожащие.
– Ну, удружил ты нам, Иттымат, век помнить будем. – Растирая затекшие руки, поблагодарил Олелька. Матоня лишь ощерил в улыбке-гримасе зубы.
– Бадья железа за вами, – бесстрастно напомнил Иттымат.
– Само собой. Сделаем, – разом заверили гости. Затем попросили принести мяса. Дождавшись, когда Иттымат выбрался в чоттагын, Олелька повернулся к Матоне:
– Жаль, дядька Игнат в пурге потерялся.
– Лучше б его вообще не было. Кто старика убил с девкой?
– А ты сам-то…
– Я лишь после потешился. Молодость вспомнил, как глаз шипить, когда его вымают. А твой Игнат дурака свалял – запомнят, дескать, расскажут. А чего рассказывать-то? Как мы эту самоедскую девку втроем снасильничали? Дак как же – аппетитная деваха попалась, особенно как одежки свои в чуме скинула. Я б, наверное, и не убил бы. Все Игнат. И золотую пайцзу с девкиной шеи себе забрал, гад. Он, он. После нам наплел – что из осторожности убил. Но пайцзы-то на шее убитой девчонки уже не было… Осторожный, мать его. Вот и доосторожничался теперь – сгинул.
– Уах-уах, – покачал головой Иттымат, внимательно прислушивающийся к беседе из чоттагына. – Однако, я, кажется, знаю, кого убил этот Игнат. Не иначе – старого глупого Итинги с внучкой. Ну, таких и не жалко, дуракам – дурацкая смерть. А этот Игнат… Может ведь, и не сгинул. Кочевье Ирдыла рядом, если, правда, не подались на заход солнца. Заехать, что ли, к Ирдылу, узнать? Ладно, там видно будет.
– Кушайте, дорогие гости. – Войдя в ярангу, Иттымат с поклоном протянул гостям строганину. Те просидели у него долго – совсем надоели хозяину. Гостили бы и дольше – тепло, ветер не дует – да Матоня толкнул в бок слишком засидевшегося приятеля:
– Пошли уж, хватит рассиживать.
Олелька согласно кивнул, и нечистая пара, от пуза поев строганины, пустилась в обратный путь. Было тихо – ни ветерка – мороз ослаб, сквозь разрывы низких облаков в полночном небе моргали звезды.
А всего в нескольких десятках верст от Иттыматовой яранги, на берегах реки Берелех, остановилось на ночлег кочевье младшего рода Ирдыла – обедневшего эвенкского князька. Вытоптав снег, поставили три яранги – больше народу не было. Спать долго не ложились – гость в яранге Ирдыла ночевал – «русич», а старый Ирдыл, худо-бедно, русский знал – наловчился за долгую жизнь от новгородцев-ушкуйников. Гость – для яранги счастье, а для жителей кочевья – большое
С силой погоняя оленей, ехал по реке Берелех целый отряд воинов-чукчей: трое молодых богатырей – Ыттыргын, Чельгак, Томайхо-мэй, а с ними еще полтора десятка – больше в стойбище не было; главный род Ыттыргына давно к югу откочевал, оставив на берегах Берелеха лишь часть людей для разведки. Не появись чужой народ – и эти бы уехали. Сейчас не нападать ехали – уж больно велико стойбище белых – мстить тайно. Для того нужно было сначала убийц найти, что не так просто, но можно. Сопки – они ведь только для чужих пустынны, наверняка кто-нибудь что-нибудь да знает. Тот же дедко Ирдыл – он в тех местах кочевал – или хитрый эвенк Иттымат, коему, говоря по чести, давно пора было бы сломать шею за все его подлости. Шаман Чеготтай долго сидел вчера после камлания. Недвижно, в пустоту уставившись. После сказал: охотник, что ходит в верховьях Индигирки-реки, знает убийц. Правда, не уточнил – какой именно охотник, да тут и так ясно было – не Ирдыл, так Иттымат, последний, правда, не столько охотник, сколько жулик, впрочем, более подробно на эту тему духи тундры с шаманом не говорили.
Первым встретился Иттымат – довольный ехал, песни эвенкские пел. Встречи с чукчами не ожидал, ощерился, видно, – поворотить назад хотел, да не успел, подлая росомаха. Заулыбался, глаза сощурив. Старика Итинги и внучку его кто-то убил? Надо же! И кто бы это мог быть? Покачивал головой Иттымат, сам же внимательно вокруг оглядывался, все примечал. И как незаметно – только не для Иттымата – окружали его нарты охотники-чукчи, вооруженные пальмами – широкими тесаками на длинных древках. Как недоверчиво усмехался, слушая его, Ыттыргын. Как один из молодых богатырей, сидя в нартах, нетерпеливо пощипывал тетиву тяжелого снаряженного лука. Все приметил хитрый эвенк, понял – не верят ему, пытать будут, затем убьют. Уах, нехорошо, однако. И как же это он так расслабился? Может, обрадовался целой бадье железа, что притащили – не обманули – «новгородчи», Матоня с Олелькой? Навар хороший – много чего можно получить за железные ножи в якутских стойбищах. Впрочем, не только в якутских… Добраться бы вот только до них теперь.
– Эх, совсем забыл – голова дырявая стала. – Иттымат всплеснул руками. – Рассказывал знакомый русич – старика и девушку убил Игнат из племени новгородчей.
– А он про то откуда знает, знакомец твой? – недоверчиво спросил Ыттыргын.
– Он знает. – Иттымат усмехнулся. – Ему сам Игнат про то рассказывал. Да, с убитых этот Игнат блестящий амулет снял, с птицей.
Чельгак вздрогнул, услышав про амулет.
– Уах! И где нам искать Игната? В остроге? Поедешь с нами.
– Нет, нет! – замахал руками эвенк, ехать с чукчами к русичам ему совсем не улыбалось. – Нет его в остроге. Либо в пурге сгинул – либо… Либо пригрел его старый Ирдыл!
– Ирдыл? – Ыттыргын задумался. – Ирдыл… Выходит, прав был Чеготтай, не зря камлал.
– В добром ли здравии славный Чеготтай? – льстиво поинтересовался Иттымат. – Помнится, мы как-то славно с ним повеселились на оленьем празднике!
– Ирдыл… – прошептал про себя Ыттыргын. – Он ведь где-то здесь должен быть. Эй, Чельгак, Томайхо-мэй! Берите воинов, пробегитесь по берегам. Ищите ярангу Ирдыла.
Спрыгнув с нарт, воины надели снегоступы и бросились исполнять приказ Ыттыргына, задумчиво наблюдавшего за ними. Позабытый всеми эвенк чуть слышно цокнул языком. Вздрогнули его олени, встрепенули ушами и потянули нарты вперед. Сначала медленно, потом все быстрее. Видел то Ыттыргын, да не до Иттымата было. Пусть уезжает, да заберут его сердце злые духи тундры.