Воевода
Шрифт:
– Сила с тем, кто владеет храмом, – вдруг неожиданно для себя Лют проговорил вслух слова мудрого князя, который был его отцом.
– Что? – встрепенулся воевода, все это время пристально глядевший на боярина.
– Что, что, – недовольно проворчал Лют, еще раз оглядываясь то на море, то на виднеющийся купол церкви.
Да, именно так же много лет тому назад он стоял на башне Дивьягорска и оглядывался на храм Дива. И хотя в этом сходстве положений не было ничего необычного, ибо во многих городах с башни виден был храм, но воспоминание о том, как
– А вот что, друг Звянко, – светлые глаза боярина уперлись прямо в тяжелый мрачноватый взгляд воеводы, – а не пройтись ли нам с тобой самим до церкви, своими же глазами все и увидим.
И не дожидаясь, пока воевода что-либо ответит, Лют подхватил его за локоть и легонько подтолкнул к лестнице, словно помогая Звянко сделать первый шаг, который в силу природной осторожности давался старому воину всегда с большим трудом. И точно, расчет боярина оказался верен: воевода, сдвинувшись с места, уже не мог остановиться и прошел половину лестницы, прежде чем в его голове возникла мысль: «И какого лешего я иду за этим боярином?»
– Сейчас, в отсутствие князя, во всем, что я делаю, я исполняю его волю и представляю его власть, – полуобернувшись, проговорил Лют, легко сбегая по ступеням впереди воеводы, – поэтому я могу войти в любой храм.
Он словно чувствовал, как мозг воеводы лихорадочно ищет повод, чтобы не идти дальше, и нанес ему упреждающий точный удар. Звянко обреченно вздохнул, поняв, что ему никак не отвертеться от неугомонного боярина, и покорно продолжил свой путь дальше, уже не помышляя о способах, как избавиться от своего попутчика и вообще не идти куда-либо.
Когда до церкви оставалось совсем немного, навстречу им попался воин, посланный ранее для выяснения причин странного молчания церковного колокола. Потыкавшись в закрытые двери и ничего толком не узнав, воин не спеша брел обратно, держа под мышкой короткое копье и сплевывая шелуху семечек. Завидев начальство, он мигом подтянулся, ловко перехватив копье в боевое положение, а семечки невероятным образом исчезли из его рук.
– Двери закрыты, никто не отвечает, – доложил он с полным безразличием к происходящему.
– Как, никто не отвечает? – в недоумении переспросил воевода, и его рука невольно потянулась к бороде, показывая, в какой именно позе он любит думать.
Но долгих раздумий на сей раз не получилось; почти в ту же секунду Звянко вскипел, как ошпаренный, повторяя те же слова, но уже на уровне крика:
– Как это никто не отвечает?!
Многолетняя служба по поддержанию порядка в городе настолько повлияла на сущность Звянко как человека, что любое внешнее проявление сил, разрушающих этот порядок, вызывало в нем, прежде совершенно спокойном человеке, взрыв нешуточного гнева, которого многие в городе боялись ничуть не меньше княжеской власти.
– Собирай людей с ближайших улиц, быстро! – он сердито ткнул воина пальцем в грудь. – Двери ломать будем!
И размашистыми шагами двинулся к церкви,
Лют чуть было не ахнул от изумления и, прибавив ходу, с трудом догнал Звянко.
– Ай да молодец, ну чисто воин Сварога, – хитро усмехаясь в усы, похвалил он воеводу, – двери в церкву ломать; мне такое и не снилось!
– Отстань, нехристь, – огрызнулся воевода беззлобно.
Боярин хотел было ответить что-то в роде: «А я к тебе, христосник, и не приставал», но подумал, что сейчас переключать на себя весь гнев воеводы было бы глупо, и мудро промолчал, сделав вид, что не слышал слов воеводы.
Вскоре они стояли у обитых железом дверей храма, и, взявшись за большое железное кольцо на двери, Звянко нещадно колотил по широкой железной полосе, тянувшейся сверху донизу и приклепанной большими заклепками к шедшим поперек таким же железным полосам. Дверь не открылась, и воевода в ярости закатил еще один ураганный натиск с еще более сильными ударами в дверь.
– Ну вот ты, Звянко, ввел новый обычай: стучать к заутреней, – пошутил Лют, вслушиваясь в железный грохот, – причем у тебя неплохо получается. Знаешь, с твоей силой и усердием колокола скоро не нужны будут. Глядишь, так и народ к церкви скоро потянется, на твой перестук-перезвон.
Будто в ответ на слова боярина из переулков и улиц, выходящих к площади перед церковью, стали показываться сердитые старухи, одетые в длинные темные накидки с темными, повязанными по самые брови платками на голове. Они медленно двигались, выставляя вперед сухие, почерневшие от старости руки, каждая из которых опиралась на корявую черную клюку. Беззубые рты шептали какие-то проклятья, клюки злобно стучали в иссохшую землю, а длинные подолы, несмотря на медленность движений, поднимали следом за ними пепельно-желтую мелкую пыль.
– Сейчас эти бабки тебя порвут, – равнодушно, как посторонний наблюдатель, проговорил Лют, – ей-ей, вишь, какие они злющие.
– Ты думаешь с воеводой можно так запросто справиться?
– Нет, я так не думаю, но бабки – это особый случай, и ты это скоро поймешь.
И точно, не успел Звянко подумать над тем, что он должен понять, как одна из наиболее проворных старух приблизилась настолько, что, замахнувшись, ударила воеводу клюкой по спине.
– Ты что, старая?! – возмутился Звянко, весь покраснев от праведного гнева. – Ты что, воеводу не признала?!
– Никакой ты не воевода! – зашипела старуха. – Ты антихрист!
И она снова замахнулась своей корявой клюкой. Но Звянко не стал ждать, пока его ударят опять, а ловко перехватил клюку левой рукой, правой продолжая колотить в церковную дверь. Однако в этот момент с другой стороны к нему приблизились еще две старухи и стали чувствительно щипать его ноги длинными корявыми пальцами с желтыми крючковатыми ногтями, при этом еще пытаясь ткнуть его клюкой куда-нибудь в голову.
– А ну-ка брысь отседа! – озлился воевода, топая ногой и размахивая руками, словно перед ним вместо старух было стадо гусей.