Воевода
Шрифт:
Я сделал Федору знак подождать, отошел к лестнице, зашел за штору, достал из мешочка белый порошок и высыпал несколько крупинок в огонь светильника. Так, теперь надо зеркало найти. Себя-то я вижу, а вот окружающие?
Зеркало висело аккурат рядом с хозяином, у стойки.
Стараясь не стучать каблуками сапог, я подошел к зеркалу, но, уже выйдя из-за занавеса, понял, что невидим: на мое появление никто не среагировал — даже головы не повернул. Тогда пора.
Я смело пошел на стрельца. Устав размахивать бердышом, он уперся им
Подойдя ближе, я подпрыгнул и с размаху, изо всей силы ударил стрельца ногой в грудь. От неожиданного удара тот уронил бердыш, отпустил волосы женщины, отлетел назад и сильно приложился спиной о стену — так, что у него
дыхание перехватило. Не в силах сделать вдох, он лишь беззвучно разевал рот.
Федор бросился к нему и заломил руку за спину. Я же расстегнул пряжку ремня на кафтане стрельца, затянул ремень на руке и, подтянув вторую руку, туго их стянул. Мы с Федором действовали так согласованно, как будто он меня видел.
Федор тихо прошептал:
— Боярин, ты здесь?
— Тихо, здесь! Тащи его с хозяином в подвал, пусть на холодке полежит, очухается.
Я отошел от стрельца, ударом ноги отправил бердыш подальше — к стойке и увидел, как от удивления у хозяина округлились глаза и отвисла челюсть.
— Свят, свят, свят, — забормотал он и стал креститься, — не иначе — нечистая сила помогла.
Ага, жди — как же.
Я подошел к лежащему неподвижно постояльцу, осмотрел, перевернул. Крови нет, но на голове — здоровенная шишка. Повезло мужику, удар древком бердыша получил. И еще — сотрясение мозга. Не смертельно. Больно и неприятно, но главное — жив. А ведь запросто мог лежать сейчас с разрубленной надвое головой.
Ну и все, представление окончено, больше мне тут делать нечего.
— Эй, хозяин, — это Федор подал голос. — Давай буяна в подвал оттащим, пусть гам протрезвеет.
Хозяин утер кровь с лица замызганным полотенцем и нехотя побрел к Федору. Вдвоем они подхватили уже очухавшегося стрельца под
руки и поволокли во двор. Я же, тихо ступая, пошел по лестнице наверх — в свою комнату.
А вдруг стрелец не один? И в комнатах спят или играют в кости его сослуживцы? Неожиданных неприятностей я не любил, и потому решил пройтись инкогнито по жилым комнатам. Все равно ведь пока не виден.
Прошел сквозь ближайшую дверь. На столе горела свеча, а на постели в одном исподнем сидел купец и пересчитывал деньги.
«Не то», — я прошел сквозь стену. Двое девиц лежали в одной постели в ночных рубашках, прижавшись друг к другу.
— Ужас какой — ты слышала крики?
— Тихо, Катерина, — конечно, слышала. Не дай бог, это животное с топором к нам в дверь ломиться будет! Я со страху умру.
Я улыбнулся — теперь уже никто ломиться не будет.
Прошел еще сквозь стену — следующую. Думал, будет моя комната, оказалось — не дошел, просчитался.
На постели сидели двое мужиков. Без одежды, в исподнем. А потому определить —
— Верно тебе говорю, Серафим! Охрана небольшая будет — всего два десятка стрельцов, а золота — два сундука. Набери шпыней непотребных, коих никто искать не будет, побольше. Погибнут в схватке — так и не жалко.
— Так ведь не все погибнут!
— А мы на что? Добьем сами, а золото поделим.
— Опасно! Это тебе не купцов грабить. Золото-то государево.
— На нем не написано, чье оно! Возьмем — наше будет!
Ого, да тут, похоже, решили казну государеву ограбить, вернее — не саму казну, а «золотой обоз». Самое уязвимое место — перевозка. Сама казна — под укрытием мощных стен, пушек и многих стражей. Вот только где и когда они грабить станут? Черт, где зеркало? Надо посмотреть на себя, не дай бог — действие порошка закончится, и я стану виден.
Я увидел в углу небольшое зеркало и двинулся к нему. Видимо, пошел неосторожно — каблуком стукнул или еще чего зацепил, потому что оба мужика сразу насторожились и замолчали.
— Иване, у стен уши тоже бывают. У меня ощущение, что мы в комнате не одни.
— У меня, Серафим, тоже. Вроде как ветерком обдало, да и запах чужой.
Вот! Запах их насторожил. Всяк человек по- своему пахнет, и я этого совсем не учел. Пора мне убираться отсюда, а за мужиками проследить. Злодейство задумали.
Я прошел сквозь стену в свою комнату — и вовремя. Сразу подойдя к зеркалу, увидел, как в нем на глазах стало проявляться мое изображение. Сначала — призрачные очертания, потом оно стало более четким, приобрело краски.
В двери заскрежетал ключ, и вошел Федор.
— Боярин, ты здесь уже — что-то я тебя просмотрел.
— Бывает.
— Ты голову кому другому дури, а я с тобой уже не один год. То с руки огонь пускаешь — думаешь, сеча была, так я не увидел? То, как сегодня — это другие поверили, что нечистая сила была. Я-то почуял, как меня ровно ветерком обдало, а потом стрелец в стену влип. Понял я сразу — твоих рук дело!
— И что теперь? В церковь пойдешь или серой окуриваться станешь?
— Как ты, боярин, подумать такое мог? Ты мне жизнь спас, и я тебе до смерти своей должен. А то, что бывают у тебя… — Федька подбирал слово, — … странности, так мы все не без них.
— Вот что, Федор. За стеной два мужика договариваются, как обоз с государевым золотом ограбить. Что думаешь?
— А чего думать — порешить их обоих, и все дела.
— Порешить несложно, только, похоже — за ними люди из их банды есть. Один вроде — главарь, второй — наводчик. Плохо, что не знаю — где, в каком месте и когда злодеяние замышляют исполнить.
Федор ответ выдал сразу:
— Тоже мне загвоздка. Проследить за ними, вот и все.
Я задумался, а Федор запер дверь, разделся и лег в постель.