Воеводы Ивана Грозного

Володихин Дмитрий Михайлович

Бросается в глаза особое положение некоторых родов на военной службе: из их числа постоянно, на протяжении десятилетий, рекрутируются воеводы, занимающие высокие и высшие должности в войсках и крепостных гарнизонах.

Вот список родов, поднявшихся на военной службе особенно высоко:

Семейства боярские

Бутурлины

Волынские

Воронцовы

Головины

Колычевы

Морозовы

Плещеевы (в том числе Очины-Плещеевы и Басмановы-Плещеевы)

Романовы-Юрьевы

Сабуровы

Салтыковы

Шеины

Шереметевы

Яковлевы-Захарьины

Семейства княжеские

Барбашины (Борбашины или Барбошины)

Бельские

Булгаковы

Воротынские

Глинские

Голицыны

Горбатые

Горенские

Засекины

Карповы

Кашины

Куракины

Курлятевы-Оболенские

Лобановы-Ростовские

Лыковы-Оболенские

Микулинские

Мстиславские

Ногтевы-Суздальские

Одоевские

Охлябинины

Палецкие

Пронские

Репнины-Оболенские

Ржевские

Ростовские

Серебряные-Оболенские

Сицкие

Татевы

Телятевские

Токмаковы

Темкины-Ростовские

Трубецкие

Туренины

Тюфякины

Хворостинины

Хилковы

Черкасские

Шуйские

Щенятевы

Щербатые

Очевидны две особенности в составе этих списков. Во-первых, почти все перечисленные персоны и семейства представляют собой самые сливки военно-служилой аристократии Московского государства. В первом списке из 35 военачальников большинство дослужилось до боярского чина, некоторые занимали положение служилых князей.

Русские бояре XVI–XVII веков

А.П. Павлов по результатам кропотливого анализа источников сделал вывод: «Для конца XVI — начала XVII в. выделяется следующая группа фамилий, которые можно рассматривать как аристократические („боярские“): Басмановы-Плещеевы, князья Бахтеяровы-Ростовские, Борисовы-Бороздины, князья Буйносовы-Ростовские, Бутурлины, Вельяминовы-Зерновы, „воеводичи“ Волошские, князья Глинские, Годуновы, князья Голицыны, князья Гундоровы-Стародубские,

князья Долгоруковы-Оболенские, князья Засекины-Ярославские, князья Звенигородские, Карповы-Долматовы, князья Катыревы-Ростовские, князья Кашины-Оболенские, князья Ковровы-Кривоборские (Стародубские), князья Куракины, князья Курлятевы-Оболенские, князья Лобановы-Ростовские, князья Лыковы-Оболенские, князья Мезецкие, Морозовы, князья Мосальские, князья Мстиславские, Мутьянские, князья Ноготковы-Оболенские, князья Ногтевы-Суздальские, князья Ноздроватые-Звенигородские, князья Одоевские, князья Охлябинины-Ярославские, Плещеевы, князья Приимковы-Ростовские, князья Прозоровские-Ярославские, князья Пронские, князья Репнины-Оболенские, Романовы-Юрьевы, князья Ромодановские-Стародубские, Сабуровы, Салтыковы, Селунские, князья Сицкие-Ярославские, князья Сулешовы, князья Татевы-Стародубские, князья Телятевские, князья Темкины-Ростовские, князья Токмаковы-Звенигородские, Траханиотовы, Третьяковы-Головины, князья Троекуровы-Ярославские, князья Тростенские-Оболенские, князья Трубецкие, князья Туренины-Оболенские, князья Тюменские, князья Тюфякины-Оболенские, князья Урусовы, князья Ушатые-Ярославские, князья Хворостинины-Ярославские, князья Хилковы-Стародубские, князья Хованские, князья Черкасские, Шеины, князья Шейдяковы, Шереметевы, князья Шестуновы-Ярославские, князья Шуйские, князья Щербатые-Оболенские. Всего около 70 фамилий» [111] . Речь идет о периоде 80-е гг. XVI века — 1605 г. Но этот круг аристократических семей, контролирующих назначения на важнейшие военные и административные посты, сложился раньше, при Иване IV, и впоследствии изменялся сравнительно мало. Основным изменением было изгнание с ключевых должностей в армии, дипломатическом ведомстве и управленческом аппарате «худородных» фаворитов предыдущего царствования. Роды Яковлевых-Захарьиных (Яковлей), Воронцовых, князей Бельских, Горбатых-Суздальских, Серебряных-Оболенских, Щенятевых уже пресеклись к тому времени (до второй половины 80-х гг. XVI в.). Род князей Барбашиных-Суздальских также пресекся, побывав на верхушке опричной иерархии. Ветвь Тверского дома, именовавшая себя «князьями Микулинскими», тоже извелась. Сильно размножившиеся князья Ржевские не завоевали при дворе высокого положения. Головины в борьбе с Борисом Годуновым попали в опалу, были удалены от двора и отправлены в ссылку; но в начале правления Фёдоре Ивановича они еще оставались в силе. Опала, по предположению того же А.П. Павлова, постигла и Волынских [112] . Наиболее значительные представители семейства Колычевых при Фёдоре Ивановиче также оказались в опале, утратили влияние и надежды на карьеру. Вместо Палецких, стоявших чрезвычайно высоко в середине XVI века, поднялись другие ветви Стародубского дома. В остальном — почти полное попадание военной элиты времен Ивана IV в «аристократический список» А.П. Павлова.

111

Павлов А.П. Государев двор и политическая борьба при Борисе Годунове (1584–1605 гг.). — СПб., 1992. С. 17–18. Князья Булгаковы не указаны здесь, видимо, из-за технической ошибки, ведь по соседству с этим списком А.П. Павлов ясно говорит о них как об одном из самых видных аристократических родов конца XVI столетия.

112

Павлов А.П. Государев двор… С. 133.

Исключение одно-единственное: Никифор Павлович Чепчугов-Клементьев [113] . Эта фигура поистине уникальна. Родился он, скорее всего, в 30-х гг. XVI века. Карьерное продвижение Никифора Павловича шло медленно. Разряды довольно долго упоминают его на младших офицерских должностях. Так, во время похода 1558 г. на Юрьев-Ливонский он числился головой в полку правой руки, под началом первого воеводы боярина князя B.C. Серебряного. Через полгода, во время зимнего похода на Ливонию, он пребывает на той же должности в сторожевом полку, со вторым воеводой Ф.И. Салтыковым. В январе 1560 г. его отправляют головой при втором воеводе полка правой руки боярином Н.В. Шереметевым в армии, идущей на Алыст (Алуксне). В том же году он ходил головой при первом воеводе передового полка князе A.M. Курбском на Феллин [114] . Таким образом, первые, наиболее удачные годы Ливонской войны не принесли ему повышения по службе. В 1566–1567 гг. Никифор Павлович годует головой в Себеже при воеводе В.Ю. Сабурове [115] . К концу царствования Ивана IV это уже опытный военачальник, послуживший немало. И в 1582 г. [116] происходит небывалый взлет в его карьере: Никифора Павловича отправляют первым воеводой большого полка (т. е. командующим) в небольшой рати двухполкового состава (большой полк и передовой) из Казани на Каму «по ногайским вестям» [117] . К тому времени ему лет сорок пять, а может быть, и все пятьдесят. Год спустя он был отправлен вторым воеводой казанской рати к месту сбора для большого похода. В 1583–1584, а затем и в 1584–1585 гг. Чепчугов-Клементьев годует в Казани вторым воеводой «в остроге» [118] . Известно, что с декабря 1583 г. Никифор Павлович получил под команду стрельцов и литовских служилых людей Казани [119] . А в 1590 г., пребывая уже в преклонном возрасте, он вновь служит головой (всего-навсего головой!) у наряда во время осады Ругодива [120] . Чепчуговы не были «новыми людьми», совершенно неизвестными, но с большой аристократией им было не тягаться. Они представляли нижние слои дворянства, не имевшие ни малейшего влияния при дворе московского государя. В «тысячниках» числился некий Степанко или Стенька Чепчугов сын Клементьева, записанный во вторую статью псковским городовым помещиком по Опочке [121] , а в Дворовой тетради 1550-х гг. Чепчуговы не отмечены. Сам Никифор Павлович в конце 80-х — начале 90-х гг., после стольких служб, ходил в выборных дворянах по Туле с окладом в 550 четей земли — не голь, но и ничего особенного [122] . Вотчины и поместья богатых аристократов измерялись тогда тысячами четвертей. Как уже говорилось, семейство Чепчуговых-Клементьевых не было ни «новым», ни совершенно «захудалым»: судя по писцовым книгам 1580-х гг., у Никифора Павловича была вотчина в Московском уезде, на реке Клязьма, а сам род, как обнаружил дотошный исследователь родословных Д.Ф. Кобеко, выводил себя от некоего (легендарного?) «честнаго мужа Облагиня», выехавшего из Швеции в 1375 г. на службу к великому князю московскому Дмитрию Ивановичу [123] . Служебная связь Чепчуговых-Клементьевых с Московским княжеским домом, возможно, уходила корнями в давнюю старину. Однако они «высвечиваются» источниками только в середине XVI столетия, да и то положение их иначе как весьма скромным не назовешь. Только сын Никифора Павловича, Иван Никифорович, в начале XVII столетия добился службы по московскому списку [124] . И если отец не местничал, то сын уже вступает в местнические споры [125] . Чем же тогда объясняется доверие, которое оказали Никифору Павловичу в уникальном случае самостоятельного командования армией, отправленной на Каму? Очевидно, несколькими десятилетиями безупречной службы… Однако возможен и другой ответ: Чепчуговы связаны были с влиятельным дьяческим семейством Щелкаловых. Василий Яковлевич Щелкалов, по всей видимости, был женат на сестре Никифора Павловича, а Василий Петрович Морозов, представитель влиятельного старомосковского боярского рода, был двоюродным братом Евдокии Никифоровны Чепчуговой [126] . Внука Никифора Павловича, Ивана Ивановича Чепчугова, во время одного местнического разбирательства упрекали в том, что его дед занял должность «головы у татар» по протекции Щелкаловых. Но должность головы была достижима для людей уровня Чепчуговых и без особой поддержки со стороны могущественных доброжелателей; очевидно, имелось в виду то самое воеводство в походе на татар. Таким образом, вполне вероятно и возвышение Никифора Павловича при покровительстве сильной родни (что никак не умаляет долгой и нелегкой службы, о которой свидетельствуют данные разрядов).

113

В справочной литературе иногда ошибочно именуется Никифором Клементьевичем.

114

Милюков П.Н. Древнейшая разрядная книга. М., 1901. С. 202, 206, 216, 224.

115

Разрядная книга 1559–1605 гг. М., 1974. С. 48.

116

Очевидно, весной.

117

Разрядная книга 1559–1605 гг. М., 1974. С. 190.

118

Разрядная книга 1559–1605 гг. М., 1974. С. 197, 205–206, 213.

119

Антонов А.В. Частные архивы русских феодалов XV— начала XVII века // Русский дипломатарий. М., 2002. Вып. 8. № 686.

120

Cтаниславский A.Л. Труды по истории Государева двора в России XVI–XVII веков. М., 2004. С. 131. Понижение по службе, возможно, стало следствием конфликта с придворной партией Годуновых (См.: Кобеко Д.Ф. Щелкаловы и Чепчуговы // Русская старина. СПб., 1901. Вып. CV (XXXII год издания). С. 711). Правда, Иван IV (в 1567–1568 гг.) и Фёдор Иванович (в 1585 г.) жаловали ему иные, весьма серьезные источники дохода: Антонов А.В. Указ. соч. №№ 3440, 3442.

121

«Тысячная книга» 1550 г. и «Дворовая тетрадь» 50-х годов XVI в. (далее ТКДТ) / Подг. к печати А.А. Зимин. М. — Л., 1950. С. 100. Упомянут в Тысячной книге также некий Семейка Григорьев сын Клементьева, городовой новгородский сын боярский второй статьи, но связан ли он с Чепчуговыми, уверенно сказать нельзя. — ТКДТ. С.89.

122

Станиславский А.Л. Указ. соч. С. 236, 333, 349.

123

Кобеко Д.Ф. Щелкаловы и Чепчуговы // Русская старина. СПб., 1901. Вып. CV (XXXII год издания). С. 711–712.

124

Павлов А.П. Указ. соч. С. 115, 116; Станиславский A.Л. Указ. соч. С. 301.

125

Эскин Ю.М. Местничество в России XVI–XVII вв. М., 1994. №№ 434 (возможна фальсификация) и 869.

126

Кобеко Д.Ф. Щелкаловы и Чепчуговы… С. 713. Д.Ф. Кобеко также установил (с меньшей долей вероятности) родственные связи Чепчуговых с князьями Ромодановскими, а через них и отдаленное родство с могучими Шуйскими.

Карта

«Московское государство» (фрагмент). 1614 г. Составитель: Герард Гессель

Таким образом, исключение лишь подтверждает правило. Постепенное врастание в высший слой военной элиты неаристократических провинциальных родов было возможным, но крайне долгим и трудным процессом. Требовалось показать долгую, честную, успешную службу или… заручиться поддержкой влиятельных покровителей.

Во-вторых, в высшем командном составе вооруженных сил России времен правления Ивана IV (т. е. на протяжении полустолетия) абсолютно доминируют «княжата», иными словами, титулованная часть аристократии. Если считать по отдельным персонам, то получится, что представителей старомосковских боярских родов на верхнем эшелоне воеводского корпуса всего лишь 20 % (по первой группе армейской элиты), или порядка 25 % (по обеим группам). Если подсчитывать не отдельных личностей, а роды, то получится то же самое — чуть менее 25 %.

Процент представителей старомосковских боярских родов, имеющих думные чины (бояре и окольничие) от общего количества служилых аристократов, заслуживших таковые в период регентства Елены Глинской и царствования Ивана IV, был неизменно выше — это убедительно показал А.А. Зимин в исследовании о составе Боярской думы [127] . Если считать одних только персон, имевших боярский чин, то превосходство титулованной знати, конечно, очевидно, но все-таки процент бояр некняжеского происхождения, как правило, не падает до значений около 20 %, он выше. Если анализировать состав окольничих, то неоднократно бывало так, что представители старомосковских боярских родов в этом чине превосходили по количеству представителей титулованной знати. А.А. Зимин, в частности, пишет в отношении практики, сложившейся в 30–40-х гг. XVI столетия: «Окольничество… обычно получали представители знатных, но не княжеских, а старомосковских боярских фамилий» [128] . Если рассматривать боярский список «Тысячной книги», то там 7 представителей старомосковских боярских семейств и 11 князей (а из семи окольничих — ни единого представителя титулованной аристократии). В боярском списке «Дворовой тетради» соотношение титулованной и нетитулованной знати 36:30 (в списке окольничих — абсолютное преобладание старомосковских боярских семейств) [129] . В первые годы опричнины они получили преобладание в опричной Думе и, возможно, взлет влияния старинных семейств нетитулованной знати, издавна связанной тысячами нитей с правящей династией, подготовлен был обращенными к царю настойчивыми советами ее представителей о введении особого порядка правления. Так, Пискаревский летописец связывает возникновение опричнины с инициативой В.М. Захарьина-Юрьева и А.Д. Плещеева-Басманова. В.Б. Кобрин считал, что «…опричнина была детищем старомосковского боярства, стоявшего во главе этого мрачного учреждения до рубежа 60–70-х годов XVI в.» [130] , — так не стало ли господство нетитулованной знати в первый период опричного времени своего рода реваншем за усиление позиций «княжат» в военной сфере? В любом случае, соотношение титулованной и нетитулованной знати у кормила власти в Московском государстве было в среднем гораздо более ровным: не видно такого подавляющего превосходства, которое княжеские роды получили в армейском командовании.

127

Зимин А.А. Состав Боярской думы в XV–XVI веках // Археографический ежегодник за 1957 год. М., 1958. С. 54–80.

128

Зимин А.А. Состав… С. 59.

129

ТКДТ с. 54–55, 111–114.

130

Кобрин В.Б. Власть и собственность в средневековой России. М., 1985. С. 215.

Бояре, окольничие, дьяки, подьячие. Немецкая гравюра, XVI век

Потомки удельных княжат потеснили заслуженных московских бояр предположительно по двум причинам.

В наибольшей степени правдоподобен ответ, основывающийся на свидетельстве Джильса Флетчера — английского дипломата, посетившего Россию в 80-х гг. XVI столетия. Флетчер указывал на обычай ставить военачальником русской армии знатнейшего аристократа [131] . Иное назначение нанесло бы обиду представителям других знатных семейств, оказавшимся в подчинении у человека, превосходство которого по части родовитости они не признавали. Так вот, у старомосковских бояр явно не хватало знатности, чтобы меряться ею с княжескими родами Мстиславких, Бельких, Шуйских, Воротынских, Микулинских и т. п. А в большинстве случаев они еще и не располагали земельными владениями, сравнимыми с колоссальными вотчинами и уделами, сохранившимися у этих семейств до середины XVI века.

131

Флетчер Дж. О Государстве Русском. СПб.,1906. С. 81–82.

Но возможна и другая версия, которая требует специального дополнительного исследования. Можно предположить, что у нетитулованных московских фамилий была своего рода специализация, в большей степени распространявшаяся на судебно-административную деятельность, чем на военную. Да и на военные посты их чаще определяли в крепости, нежели в полевую армию. Для того чтобы подтвердить или опровергнуть этот тезис, нужна, повторюсь, отдельная монография. Здесь же хотелось бы привести лишь предварительные соображения.

Вот один из главнейших «столпов царства», боярин (с 1547 г.) [132] и конюший Иван Петрович Фёдоров-Челяднин, представитель старшей линии потомков боярина Акинфа Великого, один из богатейших аристократов Московского государства. В 1568 г. он был убит, после того как попал под подозрение в заговоре с целью передачи престола князю Владимиру Андреевичу Старицкому. Но прежде Иван Петрович сделал великолепную карьеру и, как видно, пользовался доверием государя. Как пишет Р.Г. Скрынников, Челяднины «…издавно возглавляли Конюшенный приказ» [133] . Так было и с И.П. Фёдоровым-Челядниным: он был крупным администратором, дипломатом, главой Конюшенного приказа. Но на военной службе он никогда не поднимался особенно высоко. Немногое известно об участии Ивана Петровича в походах. В 1536 г. «Иван Петров сын Федоровича» упомянут как первый воевода в полку правой руки [134] . В 7045 (1536–1537) г. он расписан вторым воеводой в передовом полку во Владимире. А в 7048 (1539–1540) г. сидит воеводой в маленьком Боровске, удачно местничает с князем И.С. Ногтевым по поводу назначения по украинному разряду от поля, назначается первым воеводой в полку правой руки «по берегу» на Угре, а также первым воеводой сторожевого полка «от Казанской украины» (во Владимире); В 1541 г. — второй воевода в Калуге [135] . На это время приходится пик его активности на воеводских службах. Затем его ожидала опала 1546 г. и ссылка в родовые владения на Белоозеро, впрочем, быстро закончившаяся [136] . В 1548 г., во время большого похода на Казань, его поставили было в разряд, но отпустили «по болезни» [137] . В зимнем походе 1549 г. на Казань, а также летних 1547 и 1550 гг. к Коломне, Иван Петрович сопровождает царя, не имея какого-либо воинского назначения [138] . Последнее назначение Ивана Петровича в ранге полковых военачальников — пост первого воеводы в весеннем походе 1551 г. судовой рати к Казани (потолок карьеры Фёдорова-Челяднина в полевой армии) [139] . В государственных разрядах он упоминается также первым воеводой Свияжска с весны 1556 г. (для боярина — незавидное назначение); на берегу в 1564 г. (но не совсем ясно, был ли он туда реально отправлен, и если да, то в какой должности); в Юрьеве-Ливонском за 7070(1561–1562) г., но из записи опять-таки неясно, какой именно пост он там занимал (предположительно первого воеводы); а также в качестве первого воеводы в Полоцке за 7075 (1566–1567) г. [140] Некоторые исследователи считают, что воеводство в Полоцке могло рассматриваться как знак опалы [141] , однако это сомнительно. Огромный Полоцк представлял собой богатейшее и притом стратегически важное приобретение времен первого периода Ливонской войны, сам царь гордился этой победой: ведь именно он возглавлял армию в походе на Полоцк [142] . Назначение на воеводство в Полоцк — это назначение на один из высших постов в военной иерархии того времени. Но на этом завершается список сведений о деятельности конюшего на военном поприще за всю грозненскую эпоху, богатую походами и войнами. По сравнению с представителями первого списка военной элиты, не вылезавшими из походов на протяжении многих лет и командовавших самостоятельными соединениями, Фёдоров-Челяднин выглядит довольно скромно. На военной службе ему чаще доставалась роль командующего городовыми гарнизонами, чем полкового воеводы. Это был прежде всего дипломат и администратор [143] , о чем прямо свидетельствует, кстати, известное замечание немца-опричника Генриха Штадена: «Иван Петрович Челяднин был первым боярином и судьей на Москве в отсутствие великого князя. Он один имел обыкновение судить праведно, поэтому простой люд был к нему расположен…» [144]

132

Зимин А.А. Состав… С. 60.

133

Скрынников Р.Г. Царство террора. СПб., 1992. С. 296.

134

Милюков П.Н. Древнейшая разрядная книга… С. 98.

135

Милюков П.Н. Древнейшая разрядная книга… С. 102, 109, 111, 113.

136

Зимин А.А. Опричнина Ивана Грозного. М.,1964. С. 277.

137

Бычкова М.Е. Состав класса феодалов в России в XVI в. М., 1986. С. 126.

138

Милюков П.Н. Древнейшая разрядная книга… С. 123, 138, 144.

139

Милюков П.Н. Древнейшая разрядная книга… С. 149.

140

Милюков П.Н. Древнейшая разрядная книга… С. 184, 251, 228; Разрядная книга 1559–1605 гг. М., 1974. С. 48. А.А. Зимин отыскал упоминания еще двух назначение — во Псков (1554) и Смоленск (1559–1560). См.: Зимин А.А. Опричнина Ивана Грозного. М.,1964. С. 277–278.

141

Флоря Б.Н. Иван Грозный. М., 2003. С.220; Скрынников Р.Г. Царство террора. СПб., 1992. С. 296.

142

Александров Д.Н., Володихин Д.М. Борьба за Полоцк между Русью и Литвой в XII–XVI веках. М., 1994. С. 108–110.

143

Об административных службах И.П.Федорова см., в частности, у Зимина: Зимин А.А. Опричнина Ивана Грозного. М.,1964. С. 278–279.

144

Штаден Г. О Москве Ивана Грозного. Записки немца-опричника. М., 1925. С. 79.