Воин Бога
Шрифт:
Большая картина, написанная маслом, привлекла мое внимание. Я встала и подошла поближе. На холсте раскинулось буйное море, и одинокий кораблик бился в агонии. Пенные брызги летели на зрителя. На мгновение мне показалось, что я слышу отчаянные крики чаек. Я прикрыла глаза. Море шумело, гудело, и билось о пирс. Соленые капли брызнули в лицо. Я вздрогнула и открыла глаза. Реалистично, эмоционально, проникновенно. Картина определенно выделялась на общем фоне. Она жила. Люблю такие вещи.
– Здравствуйте, – прошелестело в воздухе.
От неожиданности я резко дернулась.
До утра я не сомкнула глаз.
Утром я встретилась с хозяйкой, что бы отдать вторую половину денег за проживание. Посмотрев на меня, она сразу отвела глаза в сторону. Еще бы! Внешний вид у меня был еще тот! Не расчесанная, с синяками под глазами, и осунувшимся лицом.
– Вы не спали всю ночь?
– Да, я не спала всю ночь. Мой слух подводит меня, а нервы не дают возможности расслабиться.
– Флигель долго стоял без жильцов, – засуетилась хозяйка, заметив мои разочарование и неуверенность, – может где-то и гуляют сквознячки. Но ты не волнуйся, деточка, это скорее всего окна поддувают. Летом это даже хорошо, а к осени обязательно все утеплим.
"Ага! Если я еще задержусь здесь до осени!"
Потом я часто задавала себе эти вопросы. Почему не ушла именно тогда? Что сподвигло остаться в этом сумасшедшем доме? Возможно, я могла пойти по другому жизненному пути. Что меня остановило? Думаю, на все эти вопросы существовал единственно правильный ответ . ВСЕ БЫЛО ДАВНО ПРЕДОПРЕДЕЛЕННО.
Женщина, как собачонка, забегала передо мной, в ярких красках описывая какой замечательной будет жизнь в этих хоромах. Я смотрела на нее и понимала – она все врет! И вовсе не сквознячки были причинной странных звуков.
– А в этом флигеле никто не умирал?
Хозяйка оторопело застыла, перестав пересчитывать деньги.
– А что? Боитесь покойников?
– Нет, не боюсь. И все-таки?
– Да, пять лет назад в этом флигеле умерла моя мама. Но не волнуйся, деточка, при жизни она была хорошим человеком. Она вас не обидит.
– Не обидит? – переспросила я.
Хозяйка натянуто улыбнулась.
– Вы же знаете, деточка, мы видим то, что хотим слышать. И слышим то, что хотим слышать.
– Вы хотите сказать, что я выдаю желаемое за действительное? И по вашему, тайно желаю общаться с призраками?
– Деточка, вы говорите очень много, очень сложно, и очень глупо. Поверьте, все не так однозначно. Все совсем иначе.
– Я устала и хочу отдохнуть. За месяц с вами я рассчиталась, так что…
– Конечно, конечно, – понимающе закивала она головой, отступая спиной к двери.
Наверное, показалось, но что-то в ее взгляде насторожило меня. Было в нем что-то сумасшедшее. Стало как-то не по себе. Всегда настораживали неадекватные люди. Правду говорят – не бойся мертвых, а бойся живых.
Закрыв дверь изнутри, я из маленькой кухни перешла в такую же маленькую гостиную. Да, дела… Я плюхнулась в старенькое кресло и обвела взглядом комнату. И тут мой взгляд остановился
Солнечные лучи робко пробивались сквозь плотные шторы, а в приоткрытую форточку врывался теплый весенний ветерок. Было так хорошо! Я вскочила с кровати, и пошла заваривать кофе. Обожаю кофе. Крепкий, ароматный, бодрящий. С каждым горячим глотком все плохое уходит на задний план.
Я сделала несколько глотков и подошла к старой тумбочке, стоящей возле стены. Во мне вновь взыграло любопытство. Интересно, а что там лежит? Чужие вещи – чужая жизнь. А ведь так иногда хочется подглядеть в чужие окна. Знаю, что это неприлично, но… Я осмотрелась. Смешно! Дверь закрыта изнутри, и, естественно, никто не войдет.
Я подошла к тумбочке и приоткрыла дверцу. Оба отдела были забиты книгами, письмами, и газетами. Я поставила кофе на столешницу, а сама уселась на пол. Пожелтевшие газеты лежали аккуратной стопкой. Легкий запах старой бумаги наполнил комнату. Так пахнет в архивах и библиотеках. Люблю этот запах – запах человеческих мыслей. Я взяла в руку стопку связанных писем и открыток, покрутила их, и отложила в сторону. Это слишком личное. Советская художественная литература, так… энциклопедии, так… Я рассматривала обложки изданий и складывала их в стопку. Я уже было собралась все убрать в тумбочку, как мой взгляд упал на медицинский сборник. Я достала увесистую книгу.
Потом я часто задавалась вопросом, что подтолкнуло меня взять именно эту книгу? Книгу, с содержимого которой все и началось. И это был не напечатанный в ней текст, а фотография выскользнувшая из страниц ко мне на колени. Она легла белой стороной. Ни одной надписи, ни одной даты. Я подняла фотографию и развернула лицевой стороной. То, что я на ней увидела заставило непроизвольно дернуться, и покрыться неприятными мурашками. В висках болезненно застучала кровь. О, Господи! Что это вообще такое? Разве нормальный человек такое сделает? Я опять взяла фотографию в руки. Это просто ужасно, противоестественно, жутко! Это точно ненормально!
На фотографии была изображена старая женщина. Ее редкие седые волосы были красиво уложены и украшены пышными красными маками. Брови прорисованы черным карандашом, щеки – яркими румянами, а губы накрашены алой помадой. На старческом морщинистом лице это смотрелось надругательством над возрастом. Мой взгляд скользнул ниже. Сразу бросило в холод, и волосы зашевелились на затылке. Щуплая, сутуловатая фигура была одета в белоснежное свадебное платье, а с головы каскадом струилась прозрачная фата. Невеста?! Тонкие морщинистые пальцы сжимали букет искусственных красных роз. Беззубый рот растянулся в улыбке. Эта страшная алая губная делала рот похожим на кровоточащую рану. Какой ужас! Если честно, я просто окаменела. Но это было не самое страшное. Самое жуткое на этой фотографии было пустое место рядом с невестой. Она улыбалась, и косилась на кого-то стоящего рядом. Но рядом никого не было!