Воин Доброй Удачи
Шрифт:
Мимара смотрела на удаляющихся Клирика и Акхеймиона, которые пропали за могильной оградой Сауглишских стен, и сдерживала крик, рвущийся из горла. Предчувствие казни душило ее.
Они дошли до Гробницы. Шкуродеры долго не выдержат.
Мимара никогда не была застенчивой или пугливой. И совсем не была похожа на мать, сердце которой постоянно переполнялось сомнениями и дурными предчувствиями. Их поход был преисполнен ужасов, но почти всегда они вызывали у нее отчаянное сопротивление. У врага есть глаза,
Но страх, который она чувствовала сейчас, сковывал по рукам и ногам, запечатывал уста, совсем как колдуну, которому вставили кляп. Даже плач не вырывался наружу из сжатой груди. Все тело холодело от этого ужаса, который научил людей молиться.
Она просто чувствовала, как Акхеймион идет там один, и предельная паника вгоняла ее в оцепенение. Чувствовала, как старуха-смерть подходит к нему.
Остальные вместе с Капитаном занялись обычными делами. Поквас точил свой клинок. Колл вроде как спал. Ксонгис ставил ловушки. Мимара просто сидела, обхватив колени, то мысленно молясь за Акхеймиона, то рисуя в голове картины возможных бедствий. Все утро она провела с чувством обреченности и тщетности усилий.
Но средоточие ее опасений блуждало недолго.
Великий Сауглиш, древний Город Мантий, раскинулся перед ними, но теперь от него осталось лишь множество обрушившихся пещер, разбросанных по лесу. Удастся, подумал старый колдун, стоя на коленях перед возвышающимся Нелюдем. Удастся вырвать Клирика из рук Капитана. Достать старинную карту Анасуримбора Келмомаса из Гробницы. Разыскать Ишуаль и докопаться до истины о человеке, укравшем у него жену.
– Ты растерян, смертный, – произнес Клирик. – Поднимись.
И эти простые слова потопили краткую надежду Друза в трясине беспокойства, растравили прежний страх. Чувствуя себя глупцом, Акхеймион встал на ноги. Он бросил на Нелюдя сердитый взгляд, но тут же в смятении и ярости опустил глаза.
– Лорд Косотер… – осмелился спросить он, когда они продолжили подъем. – Он твой эльжу? Твоя книга?
Клирик явно не хотел отвечать. Старый колдун понимал, что нужно проявить осторожность. Рядом с ним шагал Нелюдь, и, король Иштеребинта или нет, он также был эрратиком, одним из Непредсказуемых.
– Да.
– А что, если он лжет? Если он манипулирует тобой?
Клирик, обернувшись, посмотрел на него, а потом перевел взгляд на руины, лежащие перед ними.
– Что, если он изменник? – спросил он.
– Да! – подтвердил колдун. – Ты, конечно, видишь, как… ожесточилось его сердце. И его безумие тебе очевидно!
– А ты… ты будешь моей книгой вместо него?
Акхеймион задумался, чтобы лучше подобрать слова.
– Сесватха, – начал он с умоляющим видом, – твой старинный друг из прошлой жизни – живет во мне, мой господин. Я не могу предать его. Позволь мне нести бремя твоих воспоминаний!
Клирик, пройдя несколько шагов, медлил с ответом, выражение лица его было непроницаемым.
– Сесватха… –
– Да! – воскликнул Акхеймион. – Прошу тебя, Владыка. Возьми меня своей книгой! Оставь этого безумного скальпера! Верни свою честь! Восстанови свою славу!
Клирик опустил голову, обхватил ладонью щеку. Плечи его затряслись. Акхеймион решил, что его душат рыдания…
Но на самом деле это был смех.
– Значит… – сказал Владыка Нелюдей с жестоким весельем. – Ты предлагаешь мне забвение?
Акхеймион слишком поздно понял свою ошибку.
– Нет… Я…
Нелюдь взметнулся, сжал его с такой силой, что колдун почувствовал себя тонким и хрупким.
– Я не умру, стручок! – вскричал он.
Он перекатывал голову от плеча к плечу в странном, бурном безумии, размахивая руками, будто пытался что-то ухватить.
– Нет! Я буду крушить и разорять!
Мало что выводит из равновесия сильнее, чем внезапное нарушение принятого за истину. Старый колдун прибегал к собственной логике – собственному самолюбию, – забывая, что отсутствие обычных намерений – то самое, что делает безумца безумным. Он предлагал себя в качестве инструмента, не понимая, что он с Мимарой – условия сделки: тень давнего друга и эхо утраченной любви. Они были любовью, которую он собирался предать.
Надо было помнить об этих душах…
– Честь? – воскликнул Нелюдь, и со своей усмешкой он стал походить на гигантского шранка. – Любовь? Все это мусор перед лицом забвения! Нет! Я схвачу мир и вытряхну из него все горести и муки, какие удастся! Я вспомню!
Старый колдун пошел дальше, уже смирившись с этим маршем смерти. Пусть жертва ведет палача, подумал он. Ниль’гиккас, последний король Обители, собирался убить его в Библиотеке Сауглиша.
Различные варианты катастрофического и обнадеживающего развития событий пронеслись у Акхеймиона в голове. Он нападет на Нелюдя из засады с мощным заклинанием, успев сокрушить его чары, – убьет его прежде, чем сам будет убит. Будет защищаться и уговаривать, будет заклинать разум и чувства, чтобы столкнуть Нелюдя с безумного пути. Будет яростно сражаться, вырвется из развалин Священной Библиотеки, только чтобы оказаться поверженным более могущественным магом куйя…
Нелегко отказаться от импульсивного желания выжить, невзирая на то, какие несчастья пришлось пережить.
– Я оплакиваю того, кем я стал по милости Судьбы… – без предупреждения обронил Нелюдь.
Старый колдун шел, уставившись на ноги, шагающие по лесному валежнику.
– А что с Иштеребинтом? – спросил он. – Он пал?
Громадный Нелюдь сделал какой-то жест, будто хотел пожать плечами.
– Пал? Нет. Обратился. Утратив присутствие духа, мои братья обратились к тирании… Он стал Мин-Уроикасом.