Воин Доброй Удачи
Шрифт:
– Нет! – закричал Акхеймион.
Но было уже слишком поздно. Клирик, склонив голову набок, словно хотел почесать ухо о плечо, перевернул мешочек кверху дном. Прах Ку’жары Синмоя высыпался серой струйкой. А ветер развеял его в воздухе.
– Не надо было! – выкрикнул старый колдун.
Темные глаза, не мигая, уставились на него.
– Я уже сделал…
– Почему? Зачем?
– Потому что я не помню побед… – И голос его дрогнул, будто он потерял нить.
Внезапный гнев исказил его лицо.
– Только предательство! – проревел он. – Горе
Возмущение переполнило старого Друза, ярость, которая овладевает людьми, когда абсурд достигает запредельных высот.
– Нет! – рявкнул он. – Я сохраню тебе память! Я буду твоей книгой, и ты будешь читать меня! Ты Ниль’гиккас! Последний король Обителей – величайший из Сигу!
Казалось, огонь застыл от смеха Клирика.
– Сесватха! – позвал Нелюдь. – Старый, покойный друг… Услышишь ли ты мою проповедь?
Акхеймион, не веря своим глазам, лишь стоял и смотрел с отвращением на него.
Нелюдь забормотал проклятия, и из глаз и рта его полился свет. Он шагнул со стены вверх, взбираясь по воздушной арке, которая подняла его высоко над языками пламени, волнующегося во дворе.
– Ниль’гиккас! Призови меня, умоляю! Постарайся пробудить истину, дремлющую во мне.
Пламя бушевало среди деревьев. Дым клубился вокруг Нелюдя. Волны жара прокатывались по его телу. И колдун понял, что сейчас он нападет.
Древний мастер Куйя, герой тех войн, что были еще до Бивня, готовился его убить.
– Ты думаешь, Ниль’гиккас – это то, что я потерял! – крикнул сверху Нелюдь. – И поэтому смогу это вернуть!
Акхеймион смертельно устал. Весь избитый и обожженный, но все же уцелевший, он не осмелился спорить. По крайней мере, теперь у него был опыт битвы благодаря дракону. Он чувствовал, как его переполняют заклинания и чары, звеня струнами колдовства…
Но не наносил удар.
– Ты забыл, – выкрикнул Нелюдь, – что до прихода Правителя Нелюдей меня не существовало!
Он продолжал парить на возвышающейся арке, за которой Акхеймион поворачивался, как за стрелкой компаса. Камни рушились вниз, оставляя в воздухе созвездия искр.
– Я не могу вернуть его, как невозможно восстановить девственность матери!
Акхеймион будто прирос к месту перед растущим колдовством. «Бей! – завывало что-то внутри. – Бей сейчас!»
– Я Инкариол! – выкрикнул Нелюдь. – Клирик! И тебе не выдержать моего урока!
Но вместо того чтоб напасть, старый колдун окружил себя чарами, окутал стеклянными щитами сверкающего света. Он пытался себя убедить, что после поражения в Кил-Ауджасе Клирик, возможно, не такой уж могущественный, что гниль, разъевшая его душу, притупила его колдовскую силу…
Но теперь он был в этом не уверен.
«Бей же, глупец!»
– Ты думал, что я пришел в негодность! – кричал Ниль’гиккас. – Считал, что Клирик – обломок кого-то большего! Но ты ошибался, Сесватха! Я Истина!
Правитель Нелюдей взбежал по спирали над горящими листьями и корой, над обезглавленными башнями и осыпавшимися стенами. И неподвижно завис перед монументальным остовом
– Нас много! – ревел эрратик. – Нас легион! То, что ты называешь своей душой, не больше чем путаница, немощь! Множество, которое не может сосчитать моменты, от которых она рассыпается на части, и называет себя Единой.
Глаза его вспыхнули белым. Слова сотрясали воздух, слова, от которых алая краска заливала его лицо. Звук распарывал пустое пространство, ревел в ушах. Молнии трещали меж ними, разбивая чары Акхеймиона. Старый колдун поднял руки, пытаясь остановить сверкающее буйство.
– Только если соскоблить память! – выкрикнул Клирик, и свет, льющийся из его глаз, стал меркнуть. – Тогда Бытие превратится в чистое Становление! Только когда прошлое умрет, сможем мы сбросить бремя нашей Души!
Фрактальные линии света опутали фигуру с распростертыми руками. Посыпались новые заклинания, сотрясая эфирные просторы. Вспыхнули новые лучи, с треском и свистом прорывающие защиту колдуна. Огонь пожирал деревья и кустарники. Полыхал на обломках стен. Знаменитые дворики Священной Библиотеки превратились в горящие ямы.
– Только тогда Тьма запоет свободно! – кричал Клирик.
– И все же ты ищешь воспоминаний! – выкрикнул Друз, не в силах сдерживать слезы.
– Чтобы существовать! Бытие – это не выбор!
– Но ты утверждаешь, что Бытие – обман!
– Да!
– Но это нонсенс! Безумие!
Правитель Нелюдей опять расхохотался.
– Это Становление.
Леса горели.
Поквас повернулся так резко, что рукоять сабли выскочила у него из рук. «Ты!» – выкрикнул он одними глазами. Кровь струилась у него изо рта, искаженного странной улыбкой.
– Великое испытание! – завывал безумный сержант. – Я говорил вам, ребята! Говорил, что мы повалим их всех!
Она отступила перед пошатывающимся меченосцем. Он опустился на колени, покачиваясь над примятыми листьями. Глаза его нашли Галиана, затем Ксонгиса. Он посмотрел на Мимару с детским изумлением. Кровь пузырилась на его губах.
– Я при-принимаю… – выдохнул он. – Я… я…
Он осел на бок и повалился на землю.
Она обошла вокруг и приблизилась к существу по имени Колл.
– Зачем? – выкрикнула она, удивившись, какие горячие и соленые слезы текут по щекам. – Зачем ты спас меня? Пожертвовал собой! Я дочь твоего врага! Твой враг!
– Убей… меня… – выговорил он, кашляя.
– Скажи мне! Сома!
– Мим… Мима…
– Кто? Кто тобой управляет?
Резко скрутило живот. До этого момента безумие случившегося, перенесенное унижение, запредельность не давало ощутить отвращения. Это существо перед ней было из живой плоти Мира. Будь оно волшебным, на нем виднелась бы застывшая маска ирреальности. Оно же, напротив, было чувствующим, но мерзким. Но она не могла отвести взгляд от шевеления его рта, от десен, лишенных губ, и глаз без век, от пальцев, хватающих воздух, волосатых, костлявых, с разбежавшимися фрагментами лица на их поверхности.