Воин Доброй Удачи
Шрифт:
Ее удивляла беременность. В борделе она была ужасной превратностью судьбы – страданием для тех, кто вынужден был ее прерывать, несчастьем для других, кто вынашивал до конца, потому что младенца потом неизменно забирали. Те крохи знаний, которыми она владела, она получила от матери, когда та носила близнецов. Но если императрица постоянно отдувалась и жаловалась, то растущий живот Мимары казался воздушным мешком, настолько легко было его носить.
Опять кирри, поняла она. Она отгоняла всякие мысли о том, как отразится волшебный прах на ребенке.
Ночью, впервые почувствовав, как толкается малыш, она просто расплакалась от облегчения. Старый колдун отказался
Они наткнулись на стадо оленей, и старый колдун успел завалить четырех, прежде чем они разбежались по сумрачному лесу. Они пировали. Потом, готовясь к переходу через горы, она освежевала животных волшебным ножом, найденным в Гробнице. «Бурундук», назвала она его. Эта работа ужасала ее, но не кровью, а своей легкостью. Она думала, что нож надо будет наточить, поскольку край его выглядел закругленным, но колдун посоветовал не обращать на это внимания.
– У ножей из митрала сверхъестественные лезвия, – поведал он. – Они режут согласно твоему желанию.
Он оказался прав, но ее все-таки волновало, что сдирать шкуру с оленя оказалось не сложнее, чем обрезать подгнившие персики.
Завернувшись в шкуры, они отправились к подножиям гор. Поскольку они ничего не знали об обработке шкур, те начали гнить, даже когда их просушили на солнце. Спустя два дня колдун осторожно раскатал Карту и с тревогой осмотрелся кругом, после чего взволнованно пробормотал:
– Да! Да!
Он поднял два пальца, указывая на юг, и поворачивал Мимару, пока она не разглядела два пика.
– Там! – сказал он. – Где лежит огромная масса снега между ними…
Ледник. Первый раз в жизни она увидела его.
– Врата Ишуаля.
Этой ночью они снова услышали рога шранков – они перекликались с разных концов леса под ними.
– Собираются… – ахнула Мимара, вспомнив безумие Косми.
Они снова помчались сквозь мрак, полагаясь на кирри, который нес их вперед. Неровной рысью они бежали вдоль высоких гребней. Звезды сверкали, как рассыпанные алмазы. Колдун хотел показать ей одно древнее созвездие – Цеп, – как он назвал его, но она не смогла различить его вершин.
– Только в своих снах я видел его так высоко в небе, – сказал он. – Только когда был Сесватхой.
Они спускались по склонам и забирались в ущелья. Карабкались, стирая пальцы в кровь. Наконец они оказались в широкой полосе между склонами и принялись осторожно переходить морену, а огромный ледник возвышался над ними, мерцая голубым светом под сверкающим Гвоздем Небес.
Перейдя реку, они пошли вдоль нее, пока она не превратилась в белые, бурлящие потоки. Ледник маячил еще выше. А рога шранков звучали все ближе.
Дыхание здесь уже вырывалось облачками морозного пара.
Они дошли до ледника как раз, когда солнце появилось над горизонтом. Ледяные поля вспыхивали, переливаясь, как в калейдоскопе, голубыми, белыми и золотыми участками. Он оказался столь же труден для перехода, сколь и красив. Мимара уже перестала считать, сколько раз упала. Дважды им приходилось переходить ущелья, внутренние склоны которых горели на солнце, как сверкающая сеть, прежде чем погрузиться в темноту. Они огибали ямы с голубыми краями, в которых грохотала скрытая подо льдом вода. Стоило только бросить взгляд через плечо, чтобы понять: шранки – сотня за сотней, целые тысячи – преследуют их, рассыпавшись по ледяным полям, как язвы на теле. А два человека продолжали упорно взбираться,
Тощие собирались на льду, безобразное пятно темнело посреди ледника. До колдуна с Мимарой доносились их вопли, грубые злобные крики среди окружающего великолепия.
– Просто беги! – отрывисто выпалил Акхеймион. – Пусть их вой толкает тебя вперед!
Но она то и дело оглядывалась, хватаясь за живот под золотой кольчугой.
Наконец они вскарабкались на склоны, куда ветром нанесло снег – там была прочная земля, – и только тогда колдун обернулся к колышущимся массам. Гностические вспышки, бледные на фоне высокогорного снега, врезались в беспорядочно волнующуюся массу прямо под ними. Шранки рассыпались, рассеялись по склонам так широко, что Друз не мог поразить всех. Они взбирались по скалам, чтобы напасть и сверху. Вновь и вновь Акхеймион посылал секущие огни в сжимающееся вокруг них кольцо, но тощих было слишком много, они наступали отовсюду. Впервые Мимара почувствовала, что у них есть Хоры, по покалыванию своих. Она закричала, предупреждая колдуна, но он уже, похоже, знал. Эхо отскакивало от высоких, нависших склонов…
Многосотенная когорта приближалась с востока. Но не успел старик к ним обернуться, они всей массой рухнули вместе с сорвавшимся куском льда в пропасть, исчезнув навсегда среди льда и снега. Два беглеца стояли, открыв рот. Раздались крики и завывания других, влезающих по склону, а потом все потонуло в оглушительном реве.
Лавина.
Грохот обвала. Обломки голубого сумрака, летящие вниз. И темнота.
Их завалило, но все же двигаться было можно. Колдун пробормотал заклинание, и свет, льющийся из глаз и рта, собрался в бело-голубой шар, а огромные массы снега, тая от сверкающих кривых, потекли ручьями. Друз поднял руки и выстрелил лучом, пугающим в своем геометрическом совершенстве. Он пробил снег, как папиросную бумагу. Вода хлынула вниз. Брызги и пар, ничем не сдерживаемые, высоко взлетали вверх. А бывший адепт начал кружиться, рисуя круги все шире и шире, которые образовали отдушину. Солнце вскоре пробилось сквозь столб пара.
Вода заливала сапоги, поднялась почти до колен.
Колдун, погасив луч, принялся посылать одайнийские заклинания Потрясения в пробоину над ними. Снег загудел снаружи, обрушился, сверкнув на солнце. Они были свободны.
Мокрые, дрожащие, с онемевшими руками и ногами, они продолжили восхождение.
Здесь царил белый свет и полное отсутствие запахов. Шранков нигде не было видно.
Сходя с ума от изнеможения, Мимара все же никогда не чувствовала себя столь ясно мыслящей. Вокруг высились новые вершины, отдельно стоящие пики. Она даже заметила белый дымок, который ветер пронес мимо, словно там, на облаках, стояли просто белые сугробы. Теперь стало ясно, почему люди обращаются к Небесам, несмотря на то, что Внешнее находится нигде и повсюду в Мире.
А человеческое сердце выбирает свое направление.
Они шли, преодолевая трудный путь. Две точки на склонах, которые все удалялись ввысь, к солнцу.
Последний серповидный гребень при каждом шаге уходил под ногами вниз, открывая мир, бесконечными ступенями разбегающийся вдаль. Там снеговые шапки гор уступают место каменистым ущельям и громадным склонам, поросшим сосновыми лесами. Наконец они стоят плечом к плечу на ледяной вершине, вдыхая воздух, которым, кажется, никогда не надышишься, взирая на огромную черно-зеленую чашу долины, лежащей внизу.