Воин Ллос
Шрифт:
«Почему это заклинание не было создано раньше?», удивилась она.
Но, поразмыслив, она начала понимать его потенциальную опасность. Проникший волшебник может привести с собой армию! Защитят ли какие-либо стены города или такие места, как Гаунтлгрим?
Она оглядела собравшихся и прислушалась к их дальнейшим замечаниям и дискуссиям, и, несмотря на все потенциальные выгоды, она не была уверена, что хочет, чтобы их усилия оказались плодотворными. Тем не менее, она оценила их вдумчивость и
Кэтти-Бри подумала, что, возможно, ей следует чаще посещать подобные собрания, хотя бы для того, чтобы понять, как далеко были готовы зайти эти волшебники — и какие моральные вопросы возникали при этом.
Если вообще возникали.
Затем она вспомнила, зачем пришла в это место, и это имело мало общего с магическими исследованиями. Она была здесь, чтобы увидеть Громфа Бэнра, и задавалась вопросом, будет ли нынешняя встреча ее единственным шансом присутствовать на каком-либо из собраний.
Тогда она переключила свои мысли с разговора на стоящую перед ней мрачную задачу и на свою дочь — конечно, на свою дочь. Ранее в тот день она отослала Бризи с Саван, возможно, в последний раз.
Таким образом, слова других не могли подействовать на отвлеченную женщину, даже тревожные предупреждения, которые включали такие термины, как «ловушка души» и «волшебный сосуд», и другие комментарии относительно филактерий, где они могли бы хранить частичку духа намеченной цели.
Да, Кэтти-Бри была рада, что они все это продумали, но в тот момент это казалось скорее теоретическим упражнением, и ничто не было столь насущным, как очень реальный выбор и дилеммы, стоящие перед ней сейчас.
Какими бы вкусными ни были еда и напитки, она едва притронулась к ним за оставшееся время трапезы и обсуждения и лишь частично осознала, когда призрачные слуги начали убирать тарелки — она отмахнулась от того, кто пришел за ее едой, хотя опять же не знала, зачем она беспокоилась об этом — и когда Громф начал прощаться со своими коллегами-учеными.
— Похоже, еда заинтересовала тебя даже меньше, чем наша беседа, — сказал Громф, и он был очень близко к ней, что удивило ее и отвлекло от размышлений.
— У меня достаточно забот в животе и много забот на уме — боюсь, слишком много для таких серьезных разговоров об этике двеомера, который, возможно, никогда даже не станет реальностью.
— Ты пришла не ради моей вкусной еды и хорошей компании? — спросил Громф, и Кэтти-Бри начала отвечать, почти восприняла его всерьез, прежде чем осознала его сарказм.
Она была не собрана, не так проницательна и рассеянна, и она знала, что не сможет удержаться.
— Я пришла, потому что…
Она замолчала, когда Громф бросил что-то рядом с ее тарелкой на стол.
Это было похоже на простую белую сценическую маску, которую использовали
Но Кэтти-Бри знала этот предмет, и знала, что он был каким угодно, только не простым.
Она называлась «Маска Агатхи», и, надев ее, кто-то мог выглядеть точно так же, как любой другой человек, даже представитель другого гуманоидного вида.
И эта маска не поддавалась обнаружению.
Это была идеальная маскировка, и, насколько она знала, уникальная.
— Я не могу повторить ее, как просил Джарлакс, — сказал Громф, словно прочитав ее мысли. Она вспомнила его работу с псиоником Киммуриэлем и пристально посмотрела на него, подозревая именно это.
— Что? — невинно спросил он — и он был невиновен в том, что читал ее мысли, поняла Кэтти-Бри, рассмотрев его более внимательно, и его комментарий был просто совпадением.
— Он просил меня много месяцев назад, возможно, предвидя те самые события, которые сейчас происходят, — объяснил Громф. — Но нет, это невозможно воспроизвести с помощью какой-либо магии, о которой я знаю.
— Возможно, такое начинание было бы лучшим использованием времени Семи Ученых.
Громф покачал головой.
— О нет, — сказал он. — Несмотря на все потенциальные неприятности, связанные с заклинанием, которое мы сейчас обсуждаем, эта маска таит в себе гораздо более гнусные обещания.
— Говоришь ты, давая ее мне.
— Я знаю, почему ты здесь, и я знаю, что тебе это нужно. Ты едешь в Мензоберранзан, чтобы сражаться бок о бок со своим мужем.
— И ты одобряешь мой выбор?
— Не мое дело одобрять или не одобрять. Я знаю, что ты уходишь, и поскольку ты уходишь, эта маска — твой лучший шанс выжить. Полагаю, я мог бы превратить тебя в дроу и наложить двеомер постоянства поверх, но я боюсь, что Дзирт предпочитает человеческий облик для своих удовольствий.
Кэтти-Бри ответила, нахмурившись:
— Каждое слово, которое ты произносишь, указывает на различия, а не на радость от их существования.
— Я просто сказал, что он…
Женщина нахмурилась еще сильнее, и Громф больше ничего не сказал.
— Ну, вот и все, как ты хочешь, — сказал он. — Ты собираешься идти по туннелям в Мензоберранзан в одиночку?
— Я делала это раньше, и это было до того, как я нашла свое призвание как жрица Миликки и как волшебница.
— Очень могущественная волшебница, — сказал Громф, казалось бы, искренний комплимент застал ее врасплох.
— Но нет, добрая леди, ты не пойдешь одна, — добавил он. — И пройдешь не так много, как могла бы думать.
Какие бы остатки хмурого выражения ни были на лице Кэтти-Бри, оно исчезло, когда она обдумала это заявление.