Воин Ллос

Сальваторе Роберт Энтони

— Ты собрался в Мензоберранзан?

— Это мое место. При всей моей ненависти к этой войне, я, наконец, пришел к пониманию, что не могу избежать ее. Это и моя битва тоже.

Кэтти-Бри кивнула, подумав, что они действительно были бы грозной парой. Она сомневалась, что на всем Фаэруне было много волшебников, и уж точно в Мензоберранзане не было никого, кто мог бы приблизиться к его ужасной силе. И, как он отметил, она сама была отнюдь не слабачкой.

— И я надеюсь, что к нам присоединится

еще кое-кто, — сказал Громф. — И ты, дорогая Кэтти-Бри, возможно, как раз тот человек, который сможет убедить его.

По его подсказке она последовала за Громфом через ряд коридоров и комнат, подходя к двери,

— Я скоро присоединюсь к вам, — сказал ей Громф. — Я обещал показать коллеге особняк, который я создал. Я уверен, ты поймешь.

Кэтти-Бри кивнула и больше не думала об этом. Она повернулась к двери и толкнула ее, оказавшись в роскошной гостиной с большими, удобными на вид диванами и кушетками, мягкими креслами, баром, уставленным причудливыми бутылками, полными жидкостей, рядом с хрустальными бокалами и призрачным барменом, ожидающим команд.

Она заметила босые ноги мужчины, свисающие с подлокотника дивана, и узнала пояс с мечом, или, точнее, скелетообразную рукоять меча, прислоненного к дивану.

Она обнаружила, что удивлена.

— Тебе, кажется, вполне комфортно, — сказала она Энтрери, подходя.

Он открыл сонный глаз: «Устал с дороги».

— Я должна была бы удивиться, увидев тебя здесь, так как я слышала, что ты путешествовал в Глубоководье, а затем на юг, но нет.

— Я здесь не по своей воле, или не по какому-либо выбору, который ты могла бы понять. А почему ты здесь?

Она подняла маску Агатхи.

— Я уже сказал Джарлаксу, что не хочу этого, — сказал Энтрери, фыркнув.

— Это не для тебя.

— Тогда кто… Ах, ты? Ты отправляешься в Мензоберранзан?

— Я, с верховным магом. Этот бой имеет значение.

— Не для меня.

— Я знаю тебя лучше чем ты думаешь, — сказала Кэтти-бри.

— Ты слишком много думаешь.

— Я очень невысокого мнения о тебе, — категорично заявила она. Это привлекло его внимание, и он принял сидячее положение, потянувшись за ботинками, но ни разу не моргнув, с явным удивлением уставился на Кэтти-Бри.

Он не стал надевать ботинки, просто держал их наготове рядом и продолжал смотреть, его озадаченность явно не уменьшалась.

— За все то время, что обстоятельства свели нас вместе, тебе не приходило в голову, как мало мы разговаривали? — спросила Кэтти-бри.

— Мы сражались вместе, и хорошо, и за общее дело.

— И мы сражались друг против друга, за противоположные цели.

— Это было давно.

— Я до сих пор помню, как мы впервые встретились. А ты? — спросила Кэтти-бри.

— Как будто

это было час назад.

— Я простила тебя, но я не забыла.

— Я все еще пытаюсь простить себя, но и я не забыл.

— Дворфы…

— Фендер Маллот и Гролло, — сказал Энтрери и, когда глаза Кэтти-Бри расширились от удивления, добавил:

— Я же говорил тебе. Я не забыл.

— Но ты простил себя?

Энтрери пожал плечами.

— Я понимаю, — тихо сказала Кэтти-бри.

— Мы все убивали, да?

— Сидния, — сказала Кэтти-Бри, опуская взгляд. — Ее звали Сидния.

— Волшебница?

— Помощница Дендибара Пестрого. Я все еще чувствую тепло ее крови на своей руке. Я все еще слышу ее последний вздох, последний воздух покидающий ее легкие. Я тогда едва стала взрослой.

— Я был еще совсем мальчишкой, когда совершил свое первое убийство, — ответил Энтрери и пожал плечами, когда Кэтти-Бри посмотрела на него.

— Я должна была, — сказала женщина.

— Я тоже так делал, снова и снова. Это становилось легче — слишком легко. Это стало больше, чем вопросом выживания, и скорее образом жизни.

— Ты помнишь их всех?

— Конечно, нет, — сказал он.

— Но ты помнишь двух дворфов — или тебе недавно об этом говорили?

— Я помню тот день ярко и всегда буду помнить, как ты помнишь помощницу Дендибара.

— Это было мое первое, и я ненавидела его. И я все еще помню.

Энтрери пожал плечами и кивнул.

— Так почему же ты помнишь их, Фендера и Гролло? Потому что это было убийство?

— Я только сказал, что помню тот день. Я узнал их имена намного позже. Столетие спустя.

— Почему?

— Я подумал, что это важно.

— Для них или для тебя?

Он снова пожал плечами.

— Ты пришла сюда, чтобы ругать меня?

— Я не ругаю.

— Тогда поговорим о старых временах? И если так, то зачем заострять внимание на таких мрачных моментах? Я думал, что мы все это пережили — прощены, да, если не забыты.

— Так и есть, — призналась Кэтти-бри. — Возможно, меня раздражает просто твое нежелание продолжать путешествие. Ты нужен своим друзьям, а ты их бросил.

— Старый друг нуждается во мне больше. — Это застало ее врасплох, она задумалась, кого он имел в виду. Он продолжил:

— А что насчет тебя? Ты позволила своему любимому уйти во тьму без тебя.

Кэтти-Бри закрыла глаза и поняла, что ее тактика в попытке пристыдить Артемиса Энтрери и заставить его уйти, возможно, была ошибкой. Видеть его развалившимся в таком комфорте, этот бесспорно грозный и еще менее бесспорно мерзкий меч, прислоненный к дивану, было таким противоречивым образом, что она пошла по этому пути, не обдумав его до конца.