Воин огня
Шрифт:
– Куда меня везут?
– Порт Рамину изволили избрать для посещения твои соплеменники, – без промедления отозвался прементор, едущий рядом, стремя в стремя. – При следующей смене коней в обители я прикажу изыскать средство, утоляющее боль. Ногти – это мучительно.
– Какая забота, – усмехнулся Ичивари.
– Избавить берег от еретиков следует по возможности быстро, – все тем же ровным тоном уточнил Томизо. – В этом согласны и едины все. Мне не хотелось бы везти полутруп в карете и затягивать доставку… Могу еще сказать: я вполне доволен тем, что проделал с тобой Хуан. Хотя и не повторю
– Как приятно для разнообразия встретить честного человека, – улыбнулся Ичивари. – Ты искренне меня ненавидишь и не скрываешь этого.
– Ненависть – удел слабых. Я желал бы очистить от вас мир, – сухо и более резко ответил прементор. – Но время еще не пришло. Празднуйте победу, дикари любят плясать и радоваться без причины. Орден подождет. Пятьдесят лет, сто… Вы дозреете. Мы дадим вам все необходимое. Ешьте досыта, жирейте и плодитесь. Стройте города и растите хлеб. Нам нужны тучные земли, но никак не пустыни. Мы придем и соберем урожай. Не я, но иные. Ибо закон мира един. И не вам его переиначивать.
– Как жаль, что я не сидел в твоих подвалах, такая важная и полезная беседа не состоялась, – расстроился Ичивари.
– Было бы куда больнее, – прищурился Томизо, пряча за прищуром усмешку или даже улыбку… – Не знаю, чем ты умудрился извести Хуана, но раны на вид страшны. Особенно для людей, ничего не смыслящих в пытке. Однако же настоящего большого вреда нет. Даже ногти отрастут к весне… Обитель Сов в моем ведении, чадо. Был ли ты искренен с наказанным? Или я зря потрачу время, освежая его память?
– Все сказанное мною Хуану – правда. Но не вся существенная и ценная правда была сообщена ему. Почему Вики хлопотала за герцога? Это нелепо…
Прементор повел бровью и улыбнулся, растянув губы в ровную линию, не сулящую ничего радостного и приятного его светлости Этэри. Ичивари даже чуть поежился. И счел, что этот человек куда страшнее многих иных. Совсем холодный и окончательно уверенный в своей правоте, в неограниченности применения самых сильных средств.
– Бумагу получил я. Баронесса к ней не имеет ровно никакого отношения. Но я желал бы, чтобы ей было сообщено о моих действиях точно и без домыслов. Я обязан ей жизнью, поскольку месяц назад получил письмо… и содержащееся в тексте предупреждение пришлось весьма кстати. Не менее того я обязан баронессе своевременной смертью мясника Хуана. Косвенно ей же я должен сказать спасибо и за то, что достиг ступени ожидания, ведь Дарио в истории с тобой показал себя безмерно жалким существом… А я преуспел в ведении переговоров и выдворении вас с этого берега.
Кони, почти не сбавляя хода, ворвались в раскрытую пасть ворот, промчались по парку, устало захрипели, достигнув плит малого двора. Там уже ждала смена. Томизо кликнул слуг, распорядился о важном и позволил себе небольшую задержку, дожидаясь доставки напитка, утоляющего боль. Сам затянул новый пояс поверх рубахи махига, сам показал, как пристегивается и отстегивается удобная фляга. Снова потребовал ехать, и опять галопом.
– Почему ты уверен, что вы будете успешны на нашем берегу? – задумался Ичивари, вслушиваясь в боль тела и ощущая перемены к лучшему.
– Сплоченность голодных и нищих сильна и страшна, их помыслы
– Хорошая тактика, – похвалил Ичивари. – Нашему лесу душ столько же несчетных веков, сколько самому миру. Но я скажу тебе, наиболее умному и интересному из встреченных мной врагов рода махигов: «Приходите». Если наши души не выдержат соблазнов темного ариха и станут мертвыми, пусть хоть Дарующий позаботится о горелых пнях… Ему не привыкать к гнилоте и пеплу.
Прементор коротко рассмеялся, кивнул, улыбнулся куда живее. И сменил тему. Он теперь показывал дальние замки, называл поселки и объяснял, как построена дорога и что составляет основу дохода городов, зачем нужны гильдии мастеровых и как они складывались. Он говорил охотно и много, уставал и ненадолго замолкал, давая себе отдых. Снова говорил, пользуясь очередной сменой лошадей. Но не позволял делать ни единой длительной остановки, даже ночью вынудил всех остаться в седлах, переведя коней на быструю рысь.
– Что за спешка? – зевнул Ичивари утром, едва не падая из седла и ощущая себя разбитым дорогой, словно она была новой пыткой.
– Ваш вождь весьма упрям, – поморщился Томизо. – Если мы не доставим тебя к ночи, он сожжет еще один корабль. Этот абыр во плоти всякий раз угрожает утратившей мачты «Славе юга», флагману и гордости моего покровителя, друга семьи… и главного на юге жертвователя во благо ордена. Не знаю, каких усилий стоит Виктории утихомиривать злодея, но я распоряжусь петь во здравие баронессы по всем храмам, если корабль уцелеет. И, став ментором, даже исполню ее пожелание, восстановлю в правах врачей… если абыр спалит «Альбатроса».
– Это корабль герцога Этэри?
– Короля, – ласково улыбнулся прементор. – Чадо, не пробуй понять своим диким и невинным рассудком наших игр.
Ичивари пожал плечами и не стал продолжать расспросы. Скачка утомляла все сильнее. Когда дорога вывела на холм и впереди блеснуло море, махиг обрадовался всей душой. Там – восток. Дом. Свобода… Кони, тоже считающие непрерывный бег и удары хлыстов пыткой, наддали на спуске, почуяв скорый отдых. Тень холма накрыла весь отряд, сразу погрузив его в сиреневый, прохладный предосенний вечер. Ичивари прищурил утомленные глаза. Набережная. Уже виден Гимба в нелепейшем наряде из перьев, в дикой и пестрой раскраске. И дед рядом, и Вики…
На последних шагах утомленный конь споткнулся, и сын вождя почти упал из седла, шипя от боли в ранах, потревоженных резким движением. Вики охнула, всплеснула руками, побледнела. Гимба исправно взревел, как подобает дикарю. Нахмурился, сведя брови в сплошную темную черту:
– Ичи! Они нарушили условия, ты едва жив! Они…
– Вождь, но ведь жив, – ласково гладя Гимбу по руке, утешила его Вики. – Вы и так наказали этот берег, вы сожгли самый большой корабль, и сила ваша неоспорима. Вы добились подписания договора.