Воин огня
Шрифт:
Шеула, слушавшая речи Джанори, не прерывая осмотра раненых, засмеялась. Гимба хмыкнул и тоже зарокотал… Капитан Магур глянул на берег, прячущийся за пуховой горой тумана, обернулся к боцману и подал знак. Пора ставить все паруса. Зная, что именно следует делать и каким образом, уже нельзя терять драгоценное время.
До ночи кораблик скользил, без устали резал волны. Справа все ближе и отчетливее проступал берег Тагорры, плодородный, пологий, зеленый. Слева порой удавалось заметить самые высокие зубцы скал Золотого острова, иногда еще именуемого возвышенно и сложно – Сиянием Света Дарующего На Земле. Там – только знать голубых кровей. Восхитительные дворцы, безупречные парки, многочисленные
– Как утверждают при дворе, – пояснила Вики, не желая даже глядеть в сторону острова, – на берег избранных не ступала нога грязного вонючего простолюдина. Никогда.
Тори тоже в сторону острова не глядела, но плотнее прижималась к руке Гимбы.
– Чаш-шка, – жалобно выговорила она наконец, не в силах молчать. – У-упала-а.
– Ей было четыре с половиной года, – пояснила Вики, хмурясь и глядя на низкий закат, виновный в том, что приходится часто моргать… – Ее привезли, как игрушку. Ее и попугая. Есть такие птицы на берегу Таари, яркие и забавные. Тори уронила чашку. Хозяйка приказала запороть ее насмерть. А я полезла не в свое дело… Ваш Джанори прав, я не умнею. Тори с тех пор, если берет поднос с чашками, плачет. – Вики покосилась на девочку и совершенно поникла. – Глупо все, глупо…
Тори всхлипнула и уткнулась в руку магиора. Гимба виновато повел плечами, прижал малышку крепче и глянул на вождя: что делать с такой бедой? Но тут из каюты вышла Юити, вынесла три большие чашки, глиняные, толстостенные. Села рядом с Тори.
– Обычно мы бьем чашки по праздникам, только так, – сказала она. – Когда танцуем и всем весело. Они сами под руку попадаются… Но я слышала, бледные их бьют на счастье.
– Да, обычай простолюдинов юга, – кивнула Вики.
– Кто хочет бить чашки? – громко спросила Юити. – У меня пополнение в семье, нам очень надо накрошить побольше счастья для моей дочки.
– Мош-жно бить? – удивилась Тори.
– Две-три нужно, – уточнила Юити. – Больше – можно. Только не все. Есть и пить станет неудобно. Но если ты разобьешь все, не страшно. Гимба вырежет новые из дерева. Или Магур. Даже я справлюсь, так что бей. Только сильно, с размаху бросай, чтобы в мелкие брызги разлетелась.
Юити выставила на палубу все три чашки, еще раз кивнула, показала жестом, как следует бросать, и ушла в каюту. Тори долго рассматривала чашки, гладила пальцем и неуверенно толкала, заставляя качаться, сразу ловила и озиралась… Наконец крепко зажмурилась, подняла одну и разжала руку. Чашка упала, застучала боком по доскам – целая… Тори озадаченно почесала затылок. Снова взяла чашку, встала, подняла руку выше и бросила. Мелких брызг не получилось – два осколка всего-то. Шеула хмыкнула, взяла вторую чашку, тоже встала, серьезно осмотрела палубу и с размаху бросила чашку. Осколки брызнули во все стороны… Вики, снова сердясь на себя, – Магур это видел отчетливо – протянула руку, выбрала один из крупных осколков и тоже превратила его в мелкое крошево. Тори недоуменно смотрела на происходящее, терла затылок и пробовала улыбаться…
Ночевать Вики ушла в женскую каюту, сама дохромала, охая и опираясь на плечо Магура. Улеглась на единственную, довольно широкую кровать, не пытаясь играть в равенство и спать на полу. Магур принес воды, пожелал спокойной ночи, как заведено у тагоррийцев. И пообещал, что утро застанет корабль уже близ входа в порт. Юити хлопотала на палубе, распределяя порции ужина. Тори помогала, хитро щурясь и поглядывая на четвертую разбитую тарелку. Шеула шепталась с ветром – действие было исключительно непонятным для Вики, но, по общему мнению, важным… Капитан сел на край кровати и глянул на утомленное, снова утратившее румянец лицо раненой.
– Ты очень много для нас сделала. Чудом
– Я не поблагодарила никого за свое здоровье, потому что еще не верю, что после таких ран я жива и это все – настоящее, – виновато усмехнулась Вики. – Я понимаю… Вы прекрасно видите, как нелепы мои доводы и сколь ложны мотивы поступков, указанные при всех. Мне казалось, дело сладится много проще. Приеду на берег, расскажу, что и как. И уеду. Перо у меня, Чар говорил, что оно позволяет вызвать вас… Но герцог меня предал во второй раз, вернув себе хорошее отношение прементора. Сообщил этому начинающему радетелю Дарио, что я слишком много знаю о пленнике и могу навести на его след. Нас гнали, как дичь…
– Предательство на нашем берегу – тягчайший грех.
– Я сама виновата, – отмахнулась Вики. – Лезу, куда не велено. Этэри рассчитался со мной за увечье прежнего Хуана, причиненное этому мяснику моим Бгамой. Герцог сказал: «Право карать слуг принадлежит лишь хозяину…» А, неважно, зачем вам разбирать мои дела? Я не знаю, дорог ли мне Чар. Ничего я не понимаю. Если вы желаете выведать, было ли у нас что-то…
– Излияние сокровенного выслушивает Джанори, – безмятежно улыбнулся Магур. – Чар мой внук, и я не хочу узнавать важное иначе, как с его слов. Но мне бы понять: в какой форме я способен выразить благодарность, полезную тебе? Без твоих советов мы могли все сделать неправильно и даже не нашли бы Чара… Нас постарались бы использовать, причем страшно и подло. Что я могу для тебя сделать? Ведь я – вождь, у которого нет ничего, что ценно вам. Я способен предложить место в нашей столице. Так ведь ты не готова плыть на восток, я вижу…
– Просто спасите Чара.
– Все же он дорог тебе, – задумался Магур. – Больно рвать душу надвое… Я поговорю с Джанори. Может быть, он тебе поможет.
– Может быть, – без малейшей надежды снова усмехнулась Вики. – Вождь, простите мое сомнение… Но какой же посол может получиться из Гимбы, этого огромного ребенка? Вы его даже не сможете достойно одеть.
– Утром увидишь, – подмигнул Магур. – Доброй ночи.
Утром Вики проснулась поздно. Магур уже отдал все распоряжения по поводу входа в порт. На палубе соорудили навес из запасного паруса: незачем тагоррийцам видеть все и всех на корабле. Свободное пространство осталось только на носу.
Магур устроился у края тканевого полога и заинтересованно понаблюдал в подзорную трубу, как суетятся на своих огромных кораблях бледные, ничего не понимая, но на всякий случай распахивая орудийные порты и зажигая фитили. Тори не поднимала головы: она изо всех сил драла перья из крыльев подстреленной недавно чайки, последней неощипанной. Лучшие перья, длинные и красивые, девочка укладывала в корзинку, прочие спихивала в кучу на одеяле. Оттуда перья брали по мере надобности черные слуги Вики и вставляли, вплетали, крепили на громоздком и неудобном украшении, своеобразной накидке с воротником из пуха и пера, подвесками из нитяных кистей, острых крашеных древесных щепок и узорных резных амулетов… Бгама, очнувшийся ночью и уже способный сидеть вполне уверенно, растирал в ступке краску и усердно рисовал узоры на лице и теле Гимбы. Воин хакка наблюдал за своим преображением с немалым интересом.
– Это что?
– Не знаю точно, – улыбнулся Бгама. – Похоже на хвост абыра. Как-то так на Таари обозначали древнего змея… кажется. Хорошо получилось. Ровно, ярко, и плечо расширяет.
– Да? Вроде не узкие плечи-то.
– Так страшнее. Ты дикий посол дикого берега, – охотно пояснил Джанори, устраиваясь рядом и пачкая пальцы в красной краске. – Давай на груди бизона нарисую.
– Хорошо, – одобрил Бгама. – Бизон зверь?
– Зверь, – согласился Гимба. – И мое имя. Я Осторожный Бизон.