Воин под Андреевским флагом
Шрифт:
Зато перестрелка у Калиакрии высоко оценивается ушаковедами. Доктор исторических наук Валерий Ганичев пишет: «Адмирал Ушаков проявил то диалектическое понимание сущности боя, которое и знаменовало новое военное мышление, утверждало новую тактику морского боя. Это была выдающаяся морская победа XVIII века, которая поставила имя Ушакова в ряд самых знаменитых флотоводцев». Что за тяга у некоторых к высокопарному слогу?
Со смертью князя Потемкина в начале октября 1791 года положение Ушакова заметно изменилось. Екатерина, натура страстная и увлекающаяся, находилась долгое время под сильным влиянием своего бывшего фаворита, «милого друга Гришеньки», и восторженно
28 февраля 1792 года был дан Высочайший указ: «С умножением сил Наших на Черном море за благо признали Мы оставить на прежнем основании Черноморское Адмиралтейское правление, определяя на оное председательствующим Нашего Вице-адмирала Мордвинова…» Таким образом, Ушаков опять оказался в подчинении вернувшегося на прежнюю должность Николая Семеновича Мордвинова. Кроме того, Мордвинов был назначен командиром черноморских портов с награждением орденом Св. Александра Невского. К нему отходила и прерогатива производства в чины флотских офицеров.
Мало того, при Потемкине укреплением Севастопольского порта Ушаков занимался сам, теперь же это было поручено генерал-аншефу М.В. Каховскому. Писать жалобы Екатерине контр-адмирал Ушаков поостерегся. Но со смертью императрицы в 1796 году и воцарением Павла Ушаков опять попытался добыть себе покровительство, отправив императору прошение:
«Высочайше милости и благоволения Вашего Императорского Величества, в бытность мою в Санкт-Петербурге оказанные, подали смелость всеподданнейше просить Монаршего благоволения и покровительства.
Встречавшиеся обстоятельства состояния моего истощили душевную крепость, долговременное терпение и уныние ослабили мое здоровье; при всем том подкрепляем надеждою, светом истины, служение мое продолжаю беспрерывно, усердием, ревностью и неусыпным рачением, чужд всякого интереса в непозволительностях!
Дозвольте мне на самое малейшее время быть в Санкт-Петербурге и объяснить чувствительную мою истинную преданность. Сего, однако, счастливого случая я ищу и желаю, а притом, состоя под начальством председательствующего в Черноморском правлении, именуюсь командующим корабельного флота Черноморского, ежегодно служу на море, и по долговременской в здешних местах моей бытности и все обстоятельства состояния во всех подробностях флота, мне вверенного, здешнего моря и подробности ж сил противных почитаю мне известнее, по оным имею я также надобности лично донесть Вашему Императорскому Величеству…» Но Павел I аудиенции Ушакова не удостоил, а послал проинспектировать Черноморский флот контр-адмирала П.К. Карцова.
Сохранился ряд документов, относящихся к длительной жесточайшей ссоре Мордвинова и Ушакова:
а) донесение вице-адмирала Г.Г. Кушелева в Адмиралтейств-коллегию о повелении Императора дать единое заключение о годности кораблей, 19 июня 1798 г.;
б) от того же числа Всеподданнейший доклад конторы Черноморских флотов Адмиралтейств-коллегии;
в) Всеподданнейший доклад конторы главного правления Черноморских флотов о самовольных действиях Ф.Ф. Ушакова 21 июня 1798 г.;
г) выписка из протокола Адмиралтейств-коллегии о взаимоотношениях между вице-адмиралом Ф.Ф. Ушаковым и адмиралом Н.С. Мордвиновым, 15 июля 1798 г.;
д) рапорт Ушакова Адмиралтейств-коллегии, 5 августа 1798 г.;
е) «Из журналов Адмиралтейств-коллегии о жалобе Ф.Ф. Ушакова на Н.С. Мордвинова», 25 августа 1798 г.
По поводу жалобы представитель Адмиралтейств-коллегии попросил Ушакова дать подробное письменное объяснение случившегося, но тот коротко написал, что объяснений с надлежащими подробностями
Ушаков конфликтовал и с Мордвиновым, и с Войновичем, и с капитаном 1-го ранга Овцыным – на этот счет сохранилось множество его писем с жалобами на имя патрона Г.А. Потемкина. «Из письма Вашего, – отвечал по одному из таких случаев Потемкин, – примечаю я Вашу заботу в рассуждении недоброхотов Ваших. Вы беспокоитесь о сем напрасно…»
Все оппоненты Ушакова были негативно окрашены позднейшими ушаковедами. Из этого списка они исключили, однако, Дмитрия Николаевича Сенявина, имевшего острейший многолетний, если не сказать пожизненный, конфликт с Ушаковым. Происходивший из семьи блестящих флотских офицеров, Сенявин в начале своей карьеры в полной мере пользовался покровительством занимавшего высокие посты двоюродного брата отца, адмирала А.Н. Сенявина. Проведя в мичманах полтора года, Дмитрий Николаевич в начале 1783 года стал лейтенантом и три года служил адъютантом у контр-адмирала Мекензи, а еще через четыре года был назначен флаг-капитаном командующего Севастопольским парусным флотом Войновича.
В марте 1786 года Сенявин заболел лихорадкой, врачебная помощь не приносила облегчения. Тогда Войновичем было придумано вот что. «Граф искренне заботился о здоровье моем, зделав наконец командиром меня пассаж-бота, который беспрестанно ходил в Константинополь с депешами к посланнику нашему, и в августе месяце послал меня туда, предполагая, что с переменою климата, может быть, оставит меня лихорадка», – рассказывал сам Сенявин. Как и ожидалось, другой климат и рацион в турецкой столице привели к совершенному выздоровлению. В следующем году командующий Войнович за ретивое исполнение Сенявиным служебных обязанностей произвел его в капитан-лейтенанты с оставлением в должности командира пассаж-бота «Карабут».
В донесении князю Потемкину о злополучном шторме у Калиакрии 1787 года Войнович писал: «Сенявин Офицер испытанный и такой, каких я мало видел; его служба во время несчастья была отменная».
Следует заметить, что флаг-капитан представлял в своем лице весь походный штаб командующего. Эта должность предполагала автоматическое получение отличий в случае успешных боевых действий флота. Так и случилось после первой морской победы в сражении у острова Фидониси: Сенявин был послан с реляцией о долгожданном успехе к Потемкину, а тот направил капитан-лейтенанта с этим известием к царице. «За весть радостную и жданную» Екатерина II наградила моряка осыпанной бриллиантами золотой табакеркой с вложенными в нее двумястами червонцами.
Оценивая действия Сенявина в сражении у Фидониси, Войнович в донесении главнокомандующему вновь отмечал: «Находившийся за флаг-капитана капитан-лейтенант Сенявин при отличной храбрости и неустрашимости с совершенной расторопностью обозревал движения и делал приказываемые ему сигналы». Сенявин вернулся генерал-адъютантом Светлейшего князя «чина капитана 2-го ранга». Дело здесь было даже не в том, что он провел в предыдущем капитан-лейтенантском чине всего тринадцать месяцев. Теперь Дмитрий Николаевич не только формально являлся представителем от флота при главнокомандующем Потемкине, но фактически – его уполномоченным на Черноморском флоте.