Воин света
Шрифт:
Ладно. Прыгаю в машину и несусь на «блатхату» на ВДНХ. У меня снято несколько квартир, но для подобных случаев в этом месяце предназначена именно эта. Приезжаю и поднимаюсь на третий этаж. Обычная хрущёвка с чистым подъездом и тусклым светом. Кто-то из соседей готовит бигус на ночь глядя. Запах по всему дому.
Захожу в пустую, давно не знавшую ремонта квартиру и сразу набираю номер. По коду. Трубку тут же снимает Толян.
— Здорово, Толик, Белла уже там?
— Да, — коротко отвечает он. — И Геннадий Аркадьевич тоже здесь.
— О! Ай, да Гена,
— Это я, Гена! — восклицает Рыбкин и тут же замолкает.
Почти, как Папанов: «Это я, Лёлик. Я говорю Лёлик!»
Представляю, как он окидывает подозрительным взглядом Беллу и Толика.
— Не волнуйся, говори при них, — командую я.
— Ага… Лады… Короче, дело такое. Винокурню вашу накрыть хотят. Скорее всего, прямо в ближайшее время. Может, завтра, или в течение нескольких дней. С поличным, с группой захвата и со всем эффектом.
— И кто же всем этим руководит?
— Я подробностей-то не знаю. Вообще только шеф в курсе и ещё пара человек. Я так понял, все детали появятся прямо перед операцией. Будет что-то типа подъёма по тревоге. Чтобы никто не растрепал, короче. Секретность.
— То есть, по чьему приказу не знаешь?
— Не… Знаю только, что мы это совместно с генпрокуратурой проводим. Ну, как совместно… для прокуратуры, короче.
— И как узнал? — уточняю я.
— Ну, как… Узнал. У меня свои источники и составные части коммунизма…
— Ты поаккуратнее со стоп-словами. Кстати, выговор тебе. Ты нахера из дома такие разговоры ведёшь? Что с телефоном? Отрубили? Слушали тебя?
— Ну, как… — мычит он. — Может, это тебя слушали…
— А разница в чём?
— Ну… — снова тянет он и не может сказать ничего более вразумительного.
— Что, ну? И на старуху бывает порнуха? Так что ли тебя понимать?
— Да ладно, тебе, — виновато виляет хвостом Гена. — Чё теперь делать-то?
— Не знаю, за тобой и хвост мог быть. Выходи не сразу с остальными. Белла и Толян сначала, а ты через полчасика.
— Лучше наоборот тогда. Сначала я… ну, чтобы их не светить, если их не видели. Я ж последним пришёл.
— Вот, соображаешь ведь, когда захочешь. Ладно, давай мне Беллу.
— Привет, Егор, — бодро вступает она.
— Привет, Белла Наумовна. Слышала?
— Да, сейчас срочно займусь эвакуацией склада.
— Нет! — категорически возражаю я. — Если они прослушивали Гену, то, скорее всего, и за складом уже следят. Нужно всё бросать, как есть, а людям посылать команду не выходить на предприятие. Чтобы ни одного человека не было.
— Ты обалдел что ли, Егор?! — вскидывается она. — Ты знаешь, на какую сумму там продукции? Мы ещё затраты не окупили, а теперь получим ужасные убытки, потому что нужно будет заказчикам деньги возвращать или товар.
— Это мы разрулим, — бросаю я.
— Мы?! — возмущённо повторяет она. — Кто это «мы»? Ты что ли будешь с заказчиками объясняться? Мне придётся. И на ножи, в случае чего, меня поставят, а не тебя.
— Ага, — соглашаюсь я. — А так всех нас не на ножи, а меж жерновов правосудия поместят.
В моём будущем так и случилось, между прочим. Хотелось бы этого избежать… По поводу того, что никто не придёт на помощь я, возможно, несколько преувеличиваю, ведь у неё, у Беллы, в моём времени ситуация немного другой была, но рисковать бы не хотелось.
— Тьфу на тебя! — зло отвечает она.
— Вот, то-то и оно! — ставлю я финальную точку, будто вжимаю перстень с родовой печатью в застывающую кляксу сургуча. — Никаких спасений материальных ценностей! Людям команду бежать врассыпную и опускаться на дно жизни. Будем выжидать.
— Ладно, — неохотно соглашается она. — Ладно, ты прав…
— Хорошо, давай мне Анатолия.
Толику я даю команду усилить охрану Беллы, моих родителей и Гены с его молодой и беременной жёной. Причём, родители и Гена должны охраняться буквально тайно. В случае с родителями — чтобы они сами ничего не заметили и не почувствовали. А в случае с Геной и Дружкиной — чтобы не заметили окружающие.
Задачи, конечно, непростые, но что делать-то. Делать нечего… Какие времена, такие и задачи. От прокуратуры эта защита, ясное дело, не поможет, а вот от грузинских бандосов — вполне. Ситуация сейчас такова, что они-то тоже могут быть причастны к этому делу. А если нет, всё равно могут оказаться поблизости, чтобы нанести удары по моим слабым местам.
Утром, только я появляюсь в своём кабинете, мне в ГлавПУР звонит Гурко и просит подъехать.
— Марк Борисович, мне нужно быть у шефа через полтора часа. Думаете, успею?
— От тебя зависит, — хмыкает он. — Мне много времени не потребуется. Десять минут, не больше.
— Окей, тогда скоро подъеду, — соглашаюсь я.
— Что за американизмы? — ворчит он. — Ты же патриотическое движение создаёшь, а сам вот это всё.
— Сорри, — усмехаюсь я. — Больше не буду.
Он молчит какое-то время и решает не вестись на мои подначки.
— Жду, — наконец, нарушает он молчание. — Вейтинг фор ю, пал.
— Ну, что? — кивает он, приветствуя меня, когда я появляюсь в его кабинете. — Хау ар ю?
— Я уже понял, — улыбаюсь я, — что английский у вас очень натуральный, нэйтив, можно сказать.
— Молодец, — отвечает он. — Юный полиглот. Но давай, не вызывая лишних и ненужных вопросов, поговорим по-русски.
— Давайте, Борис Маркович, — соглашаюсь я. — Я русский бы выучил только за то, что им разговаривал Ленин.