Воин света
Шрифт:
— С кем это? — хмурится Андропов.
— Ну, не могу сказать, обещал. Но он полагает, что для начала нужна постепенная приватизация, новый НЭП, создание мелкого бизнеса, продажа земли, перевод жилья на кооперативные рельсы, возможно, с сохранением государственного социального сектора. Возможность приватизировать свои квартиры. У граждан сегодня находятся огромные запасы денег на счетах и в кубышках. И эти деньги не работают. Надо их запустить в экономику. Нужно разрешить свободно продавать и покупать средства производства, нужно создать программу государственной поддержки развития технологий. Технологическая независимость — один из краеугольных камней суверенитета.
— А что у нас с технологической
— А вы не слышали шутку про калькуляторы?
— Нет, — хмурится он.
— Да здравствуют советские микрокалькуляторы, самые большие в мире…
Он поджимает губы. Не смеётся.
— Мы тратим деньги не на то, чтобы улучшить технологию, а на то, чтобы приспособить старую к новым вызовам. Образно говоря, на Западе пытаются сверлить дыры лазером, а мы деньги не в разработку лазера вбухиваем, а в то, чтобы кувалду сделать тяжелее и пробойник крепче. И получается, что они идут в опережающие технологии, а мы топчемся на месте и увеличиваем отставание. А нам надо провести техническую переоснастку всей промышленности! Надо получить большие кредиты у Запада. СССР пока ещё надёжный заёмщик и нам с удовольствием дадут очень большие деньги под очень маленькие проценты и на большие сроки. А лет через тридцать взлетят цены на энергоносители и мы со всеми расплатимся на раз-два. А пока надо насытить рынок товарами. Частично импортными, но большей частью собственными. Цеховики и сейчас этим занимаются, но этого недостаточно. Если мелкий бизнес станет легальным, расцветёт производство ширпотреба. От иностранцев нужны не только кредиты, но и инвестиции. И да, импортные товары. Мир движется к глобализму. Из этого нужно извлечь выгоду, но и постараться не попасть в ловушку, как Китай через сорок лет. Пусть иностранцы приходят и строят заводы, создают технологии, рабочие места. Но здесь, как раз, у китайцев нужно поучиться. Они не просто распродали собственность, но смогли из этих инвестиций извлечь огромную прибыль для себя и оставили всё себе, в конце концов. От плановой системы тоже не стоит отказываться полностью. У нас же в Госплане есть уникальные наработки, в том числе автоматизация планирования на базе новейших ЭВМ. Это же невероятный и совершенно уникальный прорыв. Пусть государственные, неприватизированные предприятия соединяют рыночный и плановый подход. Опять же разрядка, снижение международной напряжённости и…
— Погоди-погоди, ты как-то скачешь с одного на другое.
— Да, — усмехаюсь я. — Простите. Я не экономист и не политик. Я не руководил странами и народами. Я лишь очевидец того, к чему приводят авантюры, нарушающие исторические процессы. Но вот здесь всё структурировано и изложено более-менее системно, в меру моих возможностей и с учётом некоторых мыслей одного экономиста-теоретика.
Я подаю Андропову пачку исписанных листов.
— Это моя аналитическая записка. Извините, что от руки. Напечатать не успел, да и из соображений секретности не отнёс в машбюро. Добавлю только, если вы переломите ситуацию с товарным дефицитом, народ пойдёт за вами в любую экономическую и идеологическую доктрину. И партия тоже. Она привыкла идти за вождём. А противники резких движений типа Суслова и Черненко окажутся в абсолютном меньшинстве.
Он принимает бумаги.
— Хорошо, — кивает Андропов. — Я создаю экспертный комитет из экономистов, марксистов, китаистов и американистов. Будем рассматривать возможности реформ. Твои свидетельства очевидца пропишем в техническом задании. Так что посмотрим, что наши теоретики выдадут. А Явлинский твой… мне кажется, он уже успел отличиться с идеями реформ. С ним, если я не ошибаюсь, работают наши специалисты,
— Честно говоря, он порядочный муд… — я обрываю себя на полуслове. — Простите… Я хотел сказать, что мне он никогда не нравился.
Андропов хмыкает.
— Если не согласится, то и леший с ним. Думаю, хватит и Шаталина, он дядька башковитый, а этот на себя одеяло тянуть будет. И… вот, хотел ещё добавить. Борьба с преступностью крайне важна и необходима. Люди в переходный период не должны чувствовать себя брошенными государством, понимаете? Надо нанести удар по блатной романтике и по самим блатным как можно сильнее и как можно скорее.
Мы некоторое время молчим.
— И вот ещё, что я хотел бы сказать. Этого в записке нет, и слова это не мои, а профессора, пожелавшего сохранить инкогнито. По Марксу социализм — это функция от производительности труда. И только. У нас она в разы ниже западной. А энергозатратность производства в разы выше. Этому, кстати, и вал способствует, как уж мы с ним не боремся. У нас производственникам выгодно увеличивать затраты. Это ж вообще никуда не годится. И повышением трудовой дисциплины делу тут не поможешь.
На трудовой дисциплине он слегка крякает.
— А вот когда, через наш новейший НЭП, производительность взлетит, — гну своё я, — тогда и социализм начнёт крепнуть и шириться. Швецию, например, многие в будущем называют социалистическим государством, хотя средства производства у них остались в частной собственности, но социальные гарантии для населения очень высокие. Думаю, если бы в Егора Брагина вселился Маркс или лучше уж Ленин, он бы первым от вас потребовал этих самых реформ.
Снова повисает пауза.
— Так что с Калиниченко? — спрашиваю я, через минуту. — Хотите, чтобы я шёл на допрос?
— Нет, — хмуро говорит председатель. — Попрошу оставить тебя в покое. Но это временное решение. Так что ты давай, подчисть за собой хвосты. Я же не царь-батюшка, чтобы следствие по щелчку пальцев прикрыть. Улавливаешь?
На самом деле, ему может даже и выгодно, чтобы меня законопатили на приличный срок. Всегда буду под рукой и никуда не денусь…
— Улавливаю, — киваю я. — Плохо живёте. Вот в моём будущем такое стало возможным. Именно по щелчку. Надеюсь, благодаря вашим реформам, этого не произойдёт, но, тем не менее, хочу попросить освободить из-под стражи Берту Бородкину. Из Геленджика.
— Посмотрим, — качает головой Андропов. — Я запросил её дело и всю информацию. Так что увидим, что можно и нужно будет сделать. Обещать не буду. Если задержание имеет под собой почву, ничего сделать не смогу. Закон есть закон.
В Дьяково красота. Воздух свежий, зелень, покой и тишина. А что, может, бросить всё, поселиться в таком вот доме и жить-поживать, добра наживать? Строгать детишек и наслаждаться дольче витой… Наверное, было бы неплохо…
Я спускаюсь в подвал, в бетонный бункер со всеми удобствами. В руках у меня бутылка с налитым в неё домашним вином, лаваш, головка домашнего сулугуни и металлический судок с цыплёнком табака.
— Ну, что, одноногий Сильвер Джон? — усмехаюсь я. — Где спрятан клад капитана Флинта?
Ставлю на прикрученный к полу стол гостинцы и сажусь на одну из двух металлических кроватей без белья. Условия, конечно, спартанские, но что тут поделать…
Ламази Джон, нахохленный, как воробей, с всклокоченными волосами и диким горящим взглядом, сидит на кровати напротив. Ну, на шконке.
— Чего молчишь? Будешь молчать, отправишься к червям на съедение. У нас разговор короткий. На таких, обожравшихся человечиной червей, кстати, сом отлично идёт.