Воин Заката
Шрифт:
Он услышал какие-то странные звуки: высокая тонкая трель, свист, повторившийся несколько раз, и непонятные шумы, происхождение которых он затруднялся определить. Они, казалось, рождались из воздуха где-то под потолком.
В центре комнаты — огромный квадратный бассейн. Вода в нем журчала и пузырилась, как будто на дне бил источник.
На той стороне бассейна его ждал Саламандра, сидя на простом деревянном стуле с широкими подлокотниками. По левую его руку стоял низкий каменный столик с хрустальным графином и бокалами и второй — пустой — стул, приготовленный явно для гостя.
На Саламандре был простой черный халат. Под халатом — такие
За все эти годы Саламандра ничуточки не постарел. Выглядел он точно так же, как и в день их первой с Ронином встречи. Широкое квадратное лицо с такими высокими и резко очерченными скулами, что, если бы не тяжелый подбородок, как бы уравновешивающий пропорции, оно создавало бы впечатление чего-то чужого, нездешнего. Густые темные брови. Глубоко посаженные глаза, такие же черные и блестящие, как у его брошки-ящерки. Длинные волосы, темные и густые, гладко зачесанные назад. Распавшиеся на прямой пробор, они напоминают два черных крыла.
— Мой мальчик! — воскликнул сенсей, завидев Ронина. — Как я рад снова увидеть тебя!
Он широко улыбнулся, и в уголках его глаз появились маленькие морщинки.
Ронину стоило лишь раз взглянуть в эти глаза цвета оникса, и он моментально все понял. Он отлично знал, что скрывается за этими тяжелыми веками, оттененными длинными ресницами.
— Проходи, проходи. Садись вот тут, рядом, — Саламандра указал на пустой стул ленивым, немного тяжеловесным движением, приподняв унизанную перстнями руку. Ронин поднялся по широким ступенькам и сел.
Сенсей потянулся за графином и предложил гостю выпить, но тот отказался.
— Как тебе мой атриум? — спросил Саламандра.
— Это так называется? — вежливо осведомился Ронин, оглядываясь по сторонам.
Саламандра рассмеялся грудным низким смехом, который, казалось, переливается в горле. В уголках его глаз опять появились морщинки. Сверкнули белые ровные зубы. Однако глаза его не смеялись.
— Тому назад много веков, когда люди жили еще на поверхности планеты, они возводили дома — такие, знаешь ли, низкие, отдельные друг от друга постройки. И центральная комната в таком доме всегда оставалась открытой: в нее проникали и дождь, и солнечные лучи, а ночью оттуда были видны звезды. Люди обычно собирались там, чтобы расслабиться, отдохнуть, поговорить о приятных вещах, подышать свежим воздухом. Чудесный обычай, ты не находишь?
Его тон неожиданно изменился:
— Ронин, мой мальчик, я тебе тысячу раз говорил, что тебе надо больше читать.
— Но это, если позволите, совершенно невозможно. Не каждый может похвастать такой, как у вас, библиотекой. У нас внизу книги — большая редкость.
В этот момент в дверях показался розовощекий.
— Ты знаком с моим чондрином Воссом, — повернулся в ту сторону Саламандра, причем это был не вопрос, а скорее утверждение.
— Ему, кажется, очень нравятся двери, — заметил Ронин.
Сенсей легонько поерзал на стуле, но взгляд его черных глаз оставался спокойным.
— Мальчик мой, — начал он ровным невыразительным тоном, — в один прекрасный день ты отпустишь подобное замечание в адрес кого-нибудь, напрочь лишенного чувства юмора, но наделенного властью, и у тебя будут крупные
Саламандра взмахнул рукой, и чондрин присел в странной позе. Руки его взметнулись. Ронин не уловил движения, но услышал какой-то жужжащий звук. Что-то царапнуло кирпичную стену у него за спиной чуть слева. Ронин обернулся. На стене виднелись две глубокие насечки не далее чем в сантиметре друг от друга, а на каменном полу лежали те самые украшенные каменьями кинжалы, которые еще мгновение назад висели в ножнах на груди и на бедре Восса. Всего лишь доля секунды понадобилась ему для того, чтобы метнуть их через весь зал с потрясающей меткостью.
— У него действительно нет чувства юмора, — заметил Ронин, повернувшись обратно к Саламандре.
Сенсей рассмеялся.
— Меня всегда поражала твоя манера давать мне понять, какие люди тебе не нравятся. — Он почесал нос. — А не нравятся тебе почти все...
Щелкнув пальцами, он отпустил чондрина. Тот подобрал кинжалы и вышел, закрыв за собой дверь.
Саламандра сделал глубокий вдох:
— Ах... ты чувствуешь, какой воздух? Такой он, наверное, был на поверхности лет триста назад. Слышишь, как поют птицы? Узнал? О птицах ты должен знать.
Он взмахнул рукой, и жест — обычно небрежный — сейчас вышел резким.
— Не зря же ты столько всему учился, что-то должно у тебя остаться.
Ронин с трудом заставил себя промолчать.
Рука Саламандры, лежавшая на спинке стула, вдруг угрожающе напряглась.
— Я хочу тебе кое-что рассказать. Ты не был здесь столько лет... С той поры все изменилось.
Он склонил голову набок, как будто прислушиваясь к чему-то неимоверно важному.
— Как здесь тихо, — продолжил сенсей, помолчав. Впечатление было такое, что он просто думает вслух. — Уютно и спокойно. Я потратил немало времени, чтобы все это устроить. Вот эта комната, например. Ее начали сооружать еще в твою бытность здесь. Собрать все, что нужно, доставить, отделать — столько усилий затрачено. С освещением были проблемы, но, как видишь, мы их успешно решили. Но птицы... птицы, мой мальчик! Я уже даже отчаялся. Думал, что с этой затеей вообще ничего не выйдет.
Он опять склонил голову. Сладкозвучное птичье пение заглушало журчание воды.
— Нет, ты только послушай! Не зря я вложил столько сил. Это место дарит мне сказочное наслаждение.
Саламандра умолк. Ронин тоже молчал. Казалось, на них снизошло какое-то мечтательное успокоение.
— А ты изменился, мой мальчик, — проговорил наконец сенсей, как будто очнувшись. — Ты больше не мой ученик. Ты теперь меченосец. Что само по себе уже кое что значит.
— Да? — выдохнул Ронин.
— Это значит, что ты пока еще не напоролся на какого-нибудь саардина, напрочь лишенного чувства юмора.
Саламандра опять рассмеялся. Ему, наверное, нравится слышать свой собственный смех, решил про себя Ронин.
Но внезапно смех оборвался:
— Или все-таки напоролся? До меня тут дошли кое-какие не очень приятные слухи. Похоже, ты оказался не в самой веселенькой ситуации.
Саламандра приподнял бровь, и что-то хищное промелькнуло в его лице.
— Что еще за слухи? — насторожился Ронин.
Сенсей поерзал на стуле.
— Да всякие разные слухи... но мне их хватило, чтобы понять, что ты кое-что подзабыл из того, чему мы тебя тут учили. Фрейдал не доверяет тебе, а это не есть хорошо. — Он принялся изучать свои руки, потом снова поднял глаза. — Он может... гм... немного расстроиться...