Воин
Шрифт:
Пустельга натянул поводья и въехал в круг света, падающего сверху, из бойниц в парапетной стенке. Благодаря этому освещению гости были видны, как на ладони, а сами при этом не могли разглядеть, кто наблюдает за ними сверху.
— Разиэль! Это Пустельга. Я привел друзей, которые ищут Шотландца. Впусти нас!
Локлан смог разглядеть только темные очертания стены с зубцами наверху. Наверняка оттуда уже готово было пролиться кипящее масло, поджигая незваных гостей. Эта мысль заставила его занервничать.
Несколько минут царила полная тишина.
—
Ответом ему послужил скрип — это открылась одна из тех дверей, что были перед ними. В проеме возник высокий, поджарый сарацин в ниспадающем свободными складками синем одеянии, расшитом золотом. От него веяло какой-то особой силой. За спиной его виднелись два меча, закрепленные крест-накрест. Воин стоял, подбоченившись, и, казалось, был вовсе не рад позднему визиту.
— Пустельга, — произнес он низким раскатистым голосом, — давненько не виделись, старый друг.
— Да уж. Спасибо, что не подстрелил меня… на этот раз.
На лице Разиэля не отразилось и намека на веселье.
— Ты что же, никогда не забудешь об этом?
— Я все еще хромаю, и каждый раз перед дождем рана дает о себе знать. Как же тут забыть? — Пустельга спрыгнул с коня, подошел к сарацину и по-братски похлопал его по спине.
Обрадовавшись, что напряженность момента спала, Локлан тоже спешился и помог слезть с лошади Катарине.
Когда они приблизились к Разиэлю, глаза сарацина опасно сузились.
— Они не из наших, — недовольно проворчал он. — Кого ты привел сюда и зачем?
— Я — Локлан Мак-Аллистер.
Разиэль, стиснув зубы, зашипел, выхватил из-за спины меч и прижал его к горлу лэрда.
— Ты что, рехнулся? — прорычал он, не разжимая зубов. — Шотландец утратит последние крохи разума, которые у него еще остались.
У горца перехватило дыхание от обуревавших его чувств: ожидания встречи, страха и беспокойства.
— Он мой брат. Я хочу с ним увидеться.
— Ты от него отказался, — обвинение повисло между собеседниками, но Мак-Аллистер знал, что это неправда.
— Я никогда не отказывался от своих братьев. Ни разу в жизни. И я не потерплю этой лжи.
— Я ему верю, — вмешался Пустельга, голой рукой отталкивая лезвие меча сарацина в сторону. — Он проделал такой далекий путь ради истины. Давай мы сами поговорим с Шотландцем и посмотрим, что он скажет?
Разиэль фыркнул:
— Вам повезет, если он не выпотрошит вас, как свиней. Шотландца не интересует его прошлое.
Но Пустельга не сдавался:
— Будь человеком, Разиэль! Локлан не такой, как мои родственники. Уверен, он не наплюет на Шотландца ради того, чтобы спасти свою шкуру. Позволь нам потолковать с ним и посмотреть, что он ответит.
Сарацин насмешливо скривил губы и наконец убрал свой меч в ножны. Но все равно презрение, которое он испытывал к Локлану, ясно читалось в его поведении.
Сощурив черные глаза, Разиэль предостерегающе произнес низким голосом, от которого кровь стыла в жилах:
— Если ты скажешь что-то,
— Я не причиню вред своему брату, — отозвался горец.
Сарацин еще раз кинул на него взгляд, затем повернулся и повел их через двор крепости.
Катарина держала Локлана за руку, пока они шли мимо укреплений, явно предназначенных выдержать даже Второе Пришествие. Лэрд удивленно покачал головой: Киранн никогда не имел тяги к сражениям или к управлению людьми, хотя и был настоящим воином с природным чутьем. Он всего лишь хотел резвиться и гоняться за девицами.
Было очевидно, что Локлану предстоит встретиться с совершенно другим человеком, не похожим на того обидчивого мальчишку, который сбежал из дома. Пока они шли, лэрд насчитал не меньше двадцати рыцарей, охраняющих стены крепости и ее двор. Это говорило о том, что у Шотландца хватает денег, чтобы платить этим воинам, но еще больше — о его подозрительности, раз в такую глухую ночную пору было выставлено столько часовых. Определенно, Шотландец был готов дать отпор любому, кто захочет нарушить неприкосновенность его жилища.
Когда они достигли замка, Разиэль не пустил Пустельгу и его спутников дальше нижнего этажа.
— Ждите здесь и не шевелитесь, — приказал он грозно.
— Можно хотя бы ухо почесать? — озорно спросила Катарина.
Сарацин криво усмехнулся.
— Считаешь это забавным?
Девушка отрицательно помотала головой и ответила искренним тоном:
— Никогда не считала несчастье забавным. Но я полагаю, ты видишь опасность там, где ее нет. И ты глубоко ошибся, составив плохое мнение о хорошем человеке, не имея представления о его характере.
Губы Разиэля язвительно искривились.
— Как же тебе повезло: твоя жизнь была безоблачна, раз ты так легко доверяешь людям. Да будет аллах всегда так милостив к тебе!
Сказав это, сарацин повел Пустельгу к лестнице, ведущей наверх.
Кэт стояла, не шелохнувшись, пока эта пара не скрылась из вида, а потом повернулась к Локлану.
— Да уж, они не очень-то дружелюбны.
— Это точно. Да охранит их Господь от того, что заставляет их вести себя подобным образом. Что бы это ни было.
Катарина кивнула. Мак-Аллистер прав. Прошлое этих людей, похоже, было ужасным, раз служило основанием для таких мер предосторожности.
Внезапно откуда-то сверху раздался яростный крик, приглушенный каменным перекрытием, отчего слов было не разобрать. Слышалось лишь звучавшее в голосе недовольство.
— Твой брат? — спросила Локлана Катарина.
— Не знаю, но не исключено. Святые угодники, голос этого парня, бывало, разносился на несколько лиг вокруг.
Кэт начало казаться, что все их усилия были потрачены зря, потому что рассерженные крики звучали без передышки. Оставалось только догадываться, как тяжело было бы для Локлана проделать весь этот долгий путь только для того, чтобы сейчас, когда он так близок к цели, его прогнали отсюда.