Воинский класс

Браун Дейл

— Невероятно, — сказал Казаков. — Тем не менее, это означает, что нашу операцию придется несколько ускорить.

— Ускорить? Вы хотели сказать отменить?

— Отменить? — Ответил Казаков. — Уже нет никакого, черт его дери, способа отменить операцию! Я уже проложил двести семьдесят километров сооружений обеспечения через всю эту Балканскую зосрань. Я буду готов начать укладку трубопровода в Болгарии через два месяца, а также в Македонии в ближайшее время. У меня есть трубопрокатные заводы в семи странах, готовые отправить мне девятьсот километров труб начиная со следующего месяца и еще больше в течение

следующих семи-девяти месяцев! Все идет точно по графику, генерал! У меня не будет шансов выжить, если сроки сдвинуться хотя бы на месяц, не говоря уж о полной отмене! Я уже набрал чеков на четверть миллиарда долларов и еще не уложил ни сантиметра трубы и не переправил ни литра нефти! И я не могу позволить себе терять хотя бы один доллар и хотя бы один час.

— Мы не просто под подозрением или под наблюдением, Казаков, мы под ударом, — сказал Журбенко. — Вы не понимаете? Американцы влетели в Россию практически не встретив сопротивления! Мы не можем их остановить.

— Остановить? Зачем? — Спросил Казаков. — Они небрежно выполнили обычную спасательную операцию. Они потеряли малозаметный самолет — это им дорого обойдется, будьте уверены. Не случилось ничего, что могло бы повлиять на наши планы. Единственное, что меня беспокоит, генерал-полковник, это готовность российской армии выдвинуться, когда будет нужно.

— Потребуется время, чтобы создать группировку необходимой численности, — сказал Журбенко. — Генерал-полковник Топоров сообщил, что мобилизовал первые три бригады и готов отправить батальон воздушно-десантных войск в любое время…

— Один батальон? Этого недостаточно! Совершенно недостаточно! — Ответил Казаков. — Когда придет время, мне нужна целая бригада ВДВ, готовая к выдвижению. Когда придет запрос на ввод российских войск, мне не нужен паршивый батальон — мне нужна по крайней мере бригада на земле, которая затем будет быстро усилена бронетехникой и зенитными средствами и разместиться на нужном месте в течение трех дней. Все меньшее будет пустой тратой времени.

— Это невозможно.

— Вы не имеете ни малейшего представления о возможностях, которые нам открываются, генерал-полковник, — отрезал Казаков. — Американское фиаско только укрепило наш план. Почему эту новость не транслируют на весь мир? Почему не говорят о враждебных действиях американцев?

— Президент Сеньков решил, что если американский президент выступит по международному телевидению и расскажет, почему начал эту операцию, Москву это смутит больше, чем Вашингтон, — пояснил Журбенко.

— Ну и ладно, — сказал Казаков. — Но и американский президент не выступил на телевидении, верно? Он заключил с Сеньковым сделку, чтобы позволить ему сохранить лицо. Это было его роковой ошибкой. Поднимите все ваши связи в средствах массовой информации и сообщите им все детали операции. Все. Когда все раскроется и американский президент попытается все отрицать, мировая поддержка Соединенных Штатов начнет разваливаться. — А затем, — радостно продолжил Казаков, кивая главному инженеру и его помощнику, — когда малозаметный самолет нанесет еще один удар в другой части Восточной Европы, это еще больше укрепит мировое осуждение Соединенных Штатов. Займетесь этим немедленно, Журбенко. И скажите этому идиоту Топорову оторвать свой жирный зад и пинать своих офицеров,

чтобы они успели мобилизовать оккупационные силы, или спать ему придется очень долго — на дне Каспийского моря.

Казаков сердито нажал кнопку, прерывая связь. Проклятые трусы, подумал он. Страна разваливается, а они могут думать только о собственных играх. Американцы что, думают о чем-то? Нет, когда все ожидали, что новый президент, Торн, окажется просто младенцем в коляске, он отправляет два малозаметных бомбардировщика в Россию. Очень смелый шаг.

Он набрал новый номер на телефоне защищенной связи, вызывая свой аэродром в Румынии.

— Доктор, нужно подготовить мой родстер^[81]. — Последовала заметная пауза. Казаков услышал нечто, похожее на глубокий вдох. — Пётр, что-то не так?

— Ээ… Ребята взяли его покататься, сэр.

Казаков чуть не выронил телефон от удивления.

— Shto? — Выдохнул он. — Nu ni mudi, доктор.

— Нет, я не шучу, — ответил Фурсенко. — Некоторые повреждения после прошлого… э, рейса, устранены. Они хотели провести небольшой тест-драйв, чтобы проверить…

— Вы можете говорить открыто, доктор. Я не могу. Скажите, какого черта там случилось?

— Стойка и Егоров узнали о чрезвычайной ситуации на российско-украинской границе. Он вылетели туда, и тайно проверили российские радары ПВО. Они сказали, что хотели проверить малозаметность при оснащении самолета оружием на внешних подвесках. Так они мне и сказали…

— Что случилось, доктор?

— Они ввязалась в ближний бой, — сказал Фурсенко. — В ближний бой с объектом, который, как они полагают, был американским малозаметным бомбардировщиком. Бомбардировщиком, который выпустил по ним две ракеты.

— Что?! Вы шутите? Шутите, драть вас так и растак? — Ответа не было, только напряженное нервное дыхание. — Все в порядке? Они привели ее обратно?

— Они в порядке. Самолет в порядке. Они проявили себя хорошо. Они подбили его. Сказали, что попали. Он ушел, но они его одолели!

— Да как они посмели… Как… Какого черта они это сделали…?! — Инженеры и помощники в трейлере не решались смотреть на Казакова — глаза у босса были по пять копеек, а голос стал на две октавы выше. — Я прибуду, как только смогу. Я хочу, чтобы ваши ребята были на месте, когда я прибуду. Если они будут где-то еще, даже в чертовом туалете, пристрелю обоих. Машина как-то пострадала?

— Небольшие повреждения, но еще от предыдущего полета, — сказал Фурсенко. — Необходимо изменить конструкцию встроенных пусковых установок в крыльях — крылья получают повреждения от реактивной струи при пуске. Наложить титановые усилители, возможно, установит большее мощные нагнетатели…

— Замечательно. Получите «дома» все, что нужно и займитесь немедленно.

— Дома? — Снова замялся Фурсенко с замешательством и паникой в голосе. — Вы хотите сказать в «Метеоре»? В Жуковском?

— Разумеется, доктор… — Казаков прервался, ощущая как в горле снова пересохло. — Что на этот раз, доктор?

— Вы не слышали о случившемся в Жуковском?

— Я сейчас где-то посреди долбаной Болгарии, доктор. Примите во внимание.

— Мой, то есть, наш, то есть ваш объект был уничтожен прошлой ночью, — сказал Фурсенко, голосом, сбившимся почти до неразборчивости.