Воины Андеграунда
Шрифт:
– Что-нибудь придумаем по ходу дела. В любой безупречной системе есть слабое место. Нам надо его отыскать.
Придя к консенсусу, пожали руки и притихли, как насекомые в ожидании бури.
Через час их позвали на ужин. Загнали толпу в тесную, пропахшую пылью, краской и едой столовую, усадили и раздали вкусную и калорийную пищу: бульон с луком и жареную несладкую свеклу с кусочком копченой рыбы. Жуя деликатесы для отбросов общества, Николай с горечью в сердце вспоминал блюда, которые готовила жена: потрясающий наваристый борщ с кусочками говядины; мясо по-французски в духовке; голубцы в виноградных листьях; пироги с разнообразными начинками. Там, наверху, он не мог и подумать, что кто-то
Но это наверху. Там не задумываешься о последствиях и не замечаешь, что перебарщиваешь с водкой и никотином, ты в движении, проходишь мимо наркоманов, считая привычку расслабляться человеческой слабостью. Тебе по барабану, что происходит вокруг, что супруга видит мужа слабовольным, но никому не приходит в голову уравнять людей за разные огрехи.
Здесь по-другому. Каждый житель города Сильных имеет за душой дурное прошлое (а некоторые и настоящее), и всё ежеминутно напоминает о нём обстановкой, царящей вокруг. Ты смотришь на другого человека и видишь себя. Будто отражение в зеркале. Любой, кто попадается при встрече – твой двойник-неудачник.
Николай закинул последнюю ложку свеклы в рот и оглядел окружающих. Но сколько не всматривался, не верил, что он и они – одинаковы, как оранжевые кирпичи на советских стройках. Нет! Нет! Нет! Я другой, я лучше, решил художник.
Многие, в отличие от друзей, приняли положенные сто грамм водки. Хотя Витёк поначалу порывался тяпнуть рюмашку, но Коля отговорил его, указав на зоркий глаз камеры в углу.
– Не вздумай. Они следят и ждут первого косяка, чтобы впаять тебе четыре месяца. Есть желание их получить? Пожалуйста.
Витя отдернул руку и надулся. Николай понял, что однажды тот не сдержится и выпьет злополучные сто грамм.
Нельзя. Никак нельзя.
По темному тоннелю бежала девушка. Волосы запачкались в грязи и крови и мокрыми паклями прилипали к испуганному лицу. Бежавшая оборачивалась, замирала, прислушиваясь к шагам преследователя. Тяжёлая поступь слышалась отчетливо, и девушка прибавила скорости. Оторваться не вышло: нога зацепилась за торчащую из бетона железяку, сильный удар головой, и сил подняться не осталось. Попытка на дрожащих руках пересилить усталость и наскрести по сусекам остатки воли, увенчалась провалом.
Преследователь приблизился и остановился. Девушка задержала дыхание, боясь пикнуть и привлечь внимание, но сильные руки чужака схватили её и перевернули на спину. Она вскрикнула, встретившись глазами с чудовищем, и поползла прочь. Чудище оскалило пасть и зарычало. Большие ноздри втягивали воздух и чуяли добычу.
– Коля, помоги мне, – прошептала девушка, поворачивая лицо. – Слышишь, помоги. Мне больно, родной… Больно…
Художник вздрогнул и проснулся. Проклятый сон, в котором погибала Аля, преследовал его несколько дней подряд, порождая предчувствие, что с женой произошло несчастье. Николай успокоился, вернулся в реальность, перевернулся на спину и оглядел город Сильных.
В подземелье спали. Тусклые ночники освещали кровати-дома красноватым светом, создавая иллюзию, что находишься в комнате, где проявляют плёнку и печатают фотографии. Обитатели жилищ храпели и летали в мирах сновидений, но находились и такие, кто осмеливался играть в карты, затевать драки в туалетах, воровать у товарищей
В кропотливом труде пролетела дебютная неделя. На второй день друзей разбудили и пригласили ко Льву Андреевичу. Тот прикрепил работников к определенным объектам, выдал график, и они отправились восвояси.
Работалось хорошо. Художник, входя во вкус, забывал, что находится в тюрьме и под присмотром, пропускал приём пищи и наслаждался. Аккуратно, мазок за мазком, слой за слоем он красил коридоры, стены и перила, словно рисовал картину. Снимая респиратор, Коля не замечал льющийся струями по подбородку пот. Нет, ему не хотелось выделиться перед начальством или примером показать, как делать правильно. Напарники, которые ему достались, были редкими профессионалами, и сами могли показать мастер-класс, но вместо советов и тычков дарили радость и уважение. Василий Аксёнов по прозвищу Весельчак и Антон Угрюмов – Угрюм – дополняли друг друга: один шутил, балагурил, сыпал анекдотами и байками из жизни, хохотал, а второй молчал и ходил с кислым лицом, пробивающимся из-под маски или респиратора, улыбался редко, в крайних случаях. Когда простой человек хватался за живот и падал без сил на пол от истерики.
Угрюм и Весельчак привыкли к Николаю и окрестили его Ветром. Вася считал, что у художников в голове ветер, аргумент признали достойным, так и прилепилось. Втроём они отштукатурили и перекрасили комнату охраны, а Коля потратил лишний день, задержавшись до поздней ночи, и подарил стражникам русалку на берегу моря. Она сидела, элегантно положив руку на хвост, и щурилась от светившего яркого солнца. Серую обстановку сменило потрясающее зрелище, и охранники доложили об успехе диктатору.
Лев Андреевич не поленился и пожаловал лично осмотреть шедевр.
– Ты рисовал? – спросил он Николая.
Тот кивнул головой.
– Молодец, – похвалил диктатор. – Достойная вещь. И вы молодцы, Аксёнов и Угрюмов. Покрасили, ни одной зацепочки. – Он показал большой палец. – Предлагаю взяться за мой кабинет, ремонт там не помешает. Желающих и претендентов нет, поэтому поручаю вам. Дерзайте.
Другое дело, подумал художник. Кабинет небольшой, можно договориться с ребятами и сделать панорамное полотно: в центре главную улицу Эмирата Дубай – шоссе Шейха-Заеда с небоскрёбами и пальмами, а по бокам главные достопримечательности ОАЭ – семи-звёздочный отель «Парус» на насыпном острове и башню Бурдж-Халифа, восьмисотметровое творение рук человека, величайшее сооружение, сравнимое по величию с чудесами света.
– Я доволен результатом и даю два выходных, – сказал Лев Андреевич. – После приступаете, Рубен проконтролирует. Отказы не принимаются.
– Да мы не против, ваша светлость, – ответил Весельчак. – Мы, наоборот, за.
– Побалагурьте мне тут. – Диктатор нахмурился. – Заставлю круглосуточно пахать, без поблажек и перерывов на обед.
Ребята побрели по кроватям. Усталость, накопившаяся за рабочую неделю, брала верх, и обитатели Города Сильных вели себя непривычно тихо, без пьянок и разборок. Кое-где слышались приглушённые голоса картёжников, да гудела вентиляция. Подземелье засыпало в спокойствии.