Воины света. Меч ненависти

Хеннен Бернхард

Она понурилась.

— Да, как ты можешь поверить мне, мой белый рыцарь? Мой отец рассказывал историю Шалин Фалаха. Как ты сражался против троллей и как отказался убить их князей. Он глубоко уважал тебя.

— Конечно, — засопел Олловейн. — Твоя семья ценит всех, кто противится королеве.

— Это было еще до того, как началась вражда с Эмерелль. И как я ни презирала ее, я всегда восхищалась тобой. Я избегала встречаться с тобой, чтобы сохранить девичьи мечты о белом рыцаре Шалин Фалаха. Увидела я тебя только в Вахан Калиде. Я была в толпе, на улице, когда стреляли в Эмерелль. И я видела, как ты закрыл королеву своим телом. В этот миг я поняла, что ты действительно такой же, как в моих мечтах. И уже не могла сделать того, о чем просил меня

дед. Тебе не следовало опасаться, что я уведу тебя в Аркадию, когда мы шли по тропам альвов. Я больше не могу вернуться туда! Эмерелль должна была умереть после того, как коронуется. И огненная птица должна была осветить палубу, чтобы мой брат не промахнулся. Но если бы это все же случилось, я должна была убить ее. Однако… Я уже не могла — после того как увидела тебя. Я так предстала перед королевой… чтобы мое тело заслоняло ее от стрелы брата. И я выпустила птицу в открытое море. То не был сигнал для троллей и их кораблей. Не пойми меня превратно, я по-прежнему презирала Эмерелль. Но уже не могла принимать участие в ее убийстве у тебя на глазах. Я… — Она рассмеялась. — Как это все по-детски… Ты на самом деле оказался таким, каким я всегда тебя представляла, и мне захотелось тебе понравиться. Любой ценой. Я хотела стать твоей.

Олловейн смотрел ка нее, ничего не понимая. Может ли он верить ей теперь? Значит, он был прав в своей подозрительности. И в то же время ошибался.

— Мне не следует больше подпускать тебя к Эмерелль.

— Решать тебе. Когда я лечила ее, то была очень близка к ее душе. Она страшна, Олловейн.

Эльфийка вздрогнула, и на миг мастеру меча показалось, что тень коснулась ее души. Линдвин была интриганкой, и он не верил ее слишком детским уверениям в любви, но встреча с душой Эмерелль, похоже, действительно напугала ее.

— Ты не знаешь госпожу, которой служишь, — продолжала волшебница. — Она истинная нормирга. Любая этика, любая мораль подчинена одной мысли: защитить Альвенмарк. Где-то по ту сторону троп альвов таится страшный враг, который пугает даже Эмерелль. Ее мысли настолько направлены на то, чтобы победить его, что она готова принести все в жертву ради этого. Она знала, что Вахан Калид будет атакован. Знала и то, что будет очень тяжело ранена. Она пошла на все, чтобы не спутались тропы, ведущие в будущее. Потому что победим ли мы когда-нибудь врага или же Альвенмарк будет полностью уничтожен, зависит от жизни немногих. И от того, как идет война с троллями. Эмерелль хотела, чтобы тролли победили в Вахан Калиде. — Эльфийка на миг замолчала и посмотрела на Олловейна. Тот судорожно сглотнул. — Она принесла в жертву город, а с ним тысячи детей альвов! Я излечила ее. На ее теле больше нет ран. Но ее душа — прибежище тысячи страданий. Есть только одна причина того, почему она не просыпается: она страшится того, что сделала!

Теперь Олловейн решительно покачал головой.

— Это ложь воровки и убийцы!

Линдвин долго смотрела на него. Ее глаза были прекрасны. Они казались такими невинными.

— Я знаю, что ты должен видеть во мне предательницу, чтобы оставаться белым рыцарем Шалин Фалаха. — Она поднялась и вышла из мелкого бассейна.

Ее вид возбудил его.

— Куда ты? — раздраженно спросил Олловейн.

— Теперь я заплачу свою цену за единственный раз, когда по-настоящему обманула тебя. Ты же знаешь, говорят, страсть — это то, что причиняет страдания. Прощай, мой белый рыцарь. — Она подошла к двери и покинула ванную комнату.

Олловейн взглянул на повязку, плававшую перед ним в воде. Он по-прежнему чувствовал себя слепым. Не способным понять, где вранье, а где правда. Неужели Линдвин его обманула? Неужели Эмерелль знала, что тролли нападут на Вахан Калид? Странный паланкин, похоже, подтверждал слова волшебницы. По крайней мере, похоже, Эмерелль знала, что в эту ночь ей придется бежать и понадобится лодка. Несмотря на то что Олловейн не мог в данный момент понять, чем королева руководствовалась, он верил, что она поступила так для блага Альвенмарка.

— Линдвин?

Ответа

он не получил. Пожалуй, она права. С открытыми глазами он никогда, наверное, не пошел бы на интрижку с ней. Все было правильно. Идеально… Никогда прежде не любил он женщину с такой страстью. И ее страсть, похоже, тоже была настоящей. Правда ли то, что она сказала? Он вспоминал ее слова: «Страсть — это то, что причиняет страдания».

Разговор в ночи

Знание о том, что должно произойти, не давало Альфадасу покоя. Он даже подумывал взять Аслу и детей с собой в Альвенмарк и убежать от троллей. Но куда ему, человеку, деваться среди детей альвов? Слишком многие знают его. Кто примет воспитанника Эмерелль, когда королеву преследуют тролли? Как ни крути, Альфадас понимал, что положение его безвыходно. Если Асла останется в Фирнстайне, то она, по крайней мере, будет среди друзей. В деревне, где она выросла, она справится с бедами, если он не вернется.

Было темно, когда Альфадас стал спускаться по узкой тропе к фьорду. Целью его была неприглядная хижина неподалеку от воды. За тонко выскобленной кожей, закрывавшей от ветра единственную дырку для солнечного света в стенах, горел желтый свет.

Ярл в нерешительности остановился перед хижиной. Правильно ли он поступает? Он запрокинул голову, чтобы увидеть звезды, словно они знали ответ. По небу широкими полосами тянулось зеленое колдовское сияние. Альфадас с болью подумал о сказках, которые рассказывал ему отец о таких ночах во время их совместного путешествия. Говорили, что в эти ночи в мир людей приходят тролли. Сегодня сказки стали реальностью. И дружба с эльфами не принесла ему счастья.

Альфадас решительно подошел к двери небольшой хижины. Нужно уладить дела в этом мире, прежде чем отправляться в Альвенмарк. Через дверь услышал, как возится по хозяйству и что-то напевает Кальф. Когда Альфадас постучал, голос смолк. Дверь распахнулась. Кальф удивленно глядел на ярла. Статный рыбак медленно старел. Его длинные светло-русые волосы сильно отступили от висков. Морщинки поселились вокруг глаз и в уголках рта. Альфадас знал, что не входит в число любимых гостей рыбака, но, тем не менее, его вежливо пригласили войти. Кальф смущенно убрал в сторону разбросанную по полу одежду.

Маленькая хижина насквозь провоняла рыбой. На столе лежало три стройных серебристых тела. Брюха у всех были вспороты. Кальф начал сдирать чешую.

— Первые лососи, — удивленно произнес Альфадас.

Кальф усмехнулся, как маленький мальчик, которому удалась шутка.

— В этом году они прошли мимо тебя, ярл. Они поднялись по фьорду в сумерках. Пока что их единицы. Первые разведчики крупного косяка рыбы.

Альфадас с завистью смотрел на лососей. Серебряный урожай пора собирать, а ему нужно уходить. Тысячи и тысячи лососей пройдут на протяжении следующих двух недель по фьорду и отправятся дальше, вверх, в горы, по небольшим речкам и ручьям. Они дадут деревне второй источник пропитания. Их нежное красное мясо поможет Фирнстайну пережить зиму. Уже завтра разожгут костры в темных коптильных сарайчиках.

Альфадас опустился на табурет. Говорили, что тому, кто поймает первого лосося, предстоит хороший год. Значит, он пришел к правильному человеку.

— С детьми все в порядке? — не зная, о чем бы спросить, поинтересовался Кальф.

— Да… Нет. — Альфадас поправил перевязь. Рукоять оружия неприятно ткнула его в бок. — С детьми все в порядке, а вот со мной — нет. Я хотел, чтобы они ничего не заметили. Ульрика я завтра возьму с собой, когда отправлюсь в Хоннигсвальд на смотр войска. Я хочу еще немного побыть с мальчиком. Кадлин слишком мала… А Асла не может уехать отсюда. Лососи… В деревне на протяжении следующих двух недель будет каждая пара рабочих рук на счету. — Он с грустью уставился на догоревший огонь. — Хотелось бы мне тоже быть здесь.