Воины

Хобб Робин

— Может, мне и не стоит его убивать. Во всяком случае, сразу. Батюшка Черепанин браниться будет, если я убью христианина из-за лошадей.

Да и жалко будет упустить возможность порасспрашивать его. Любопытство грызло Сергея не хуже комара. Дед Михаил всегда относился к молодежи с пренебрежением, потому что те сидят на одном месте, и похвалялся, как странствовал от Германии до Китая на службе у Великороссии, в давние времена до Изменения. Большинство ровесников Сергея не видели смысла тратить время на истории про дни Красных Царей, но самого Сергея они временами вгоняли в смутное

томление. Жизнь в станице могла нагнать скуку.

«А если Ольга узнает про Светлану, она может сделаться чересчур интересной!»

Приближающийся всадник сидел на странной лошади молодой казак в жизни не видал ничего подобного — коротконогой, косматой, с головой как бочонок и круглым пузатым туловищем. Выглядела она неважно, но бодро несла всадника вперед. Две запасные лошади, которых незнакомец вел на длинном поводу, была татарскими — более высокими, стройными и красивыми, по и вид у них был более усталый, хотя они несли лишь легкие переметные сумы.

«Либо он ждет драки, либо только после драки. Скорее удирает от кого-то. Кто ж отправляется в набег в одиночку? А в седле он сидит хорошо, — заметил про себя Сергей. — Не хуже казака. Ростом малость не вышел, но точно не мужик».

Все казаки считали себя дворянами, хотя и сами работали в поле.

Незнакомец был хорошо вооружен: на поясе у него висел ятаган, нa спине — странный плоский колчан со стрелами, в руке был лук.

К седельной луке были прикреплены круглый плетеный щит, обтянутый кожей, и свернутый аркан. Кроме того, одет он был в сапоги, кожаные брюки и кольчугу поверх кожаного подкольчужника — слишком теплый наряд для середины лета, если не ждешь боя. Пока Сергей наблюдал, незнакомец остановился и оглянулся, привстав в стременах и заслонив глаза от солнца.

Сергей кивнул сам себе, спрятал бинокль, подобрал копье и свистнул коню. Конь вскочил, и казак легко взлетел в седло. Незнакомец мгновенно отреагировал — потянулся за стрелой. Он был примерно в трех сотнях метров от Сергея. Предельная дистанция выстрела для сильного мужчины и мощного лука. Но рука его замерла, когда Сергей вскинул копье над головой, а затем развернул наконечником вниз в знак своих мирных намерений. Его собственный лук остался висеть в чехле у левого колена. Казак спокойно ждал, пока незнакомец не подъехал поближе и не остановился на расстоянии разговора.

Они посмотрели друг на друга. Сергей был молодым — ему недавно сравнялось двадцать, — шести с небольшим футов роста, широкоплечим, сухощавым, с мышцами как канаты, немного длинноватым лицом и прямым носом. А еще он обладал впечатляющей коллекцией шрамов, многие из которых были на виду, поскольку из одежды на казаке имелись лишь широкие шерстяные брюки, высокие сапоги и широкий кожаный пояс. На поясе висели казачья шашка, кинжал и небольшой топорик с длинной метровой рукояткой. На бритой голове красовался длинный светлый чуб, перевязанный ремешками, что свисали над правым ухом и до самого плеча. Усы цвета спелой пшеницы все еще мучительно смахивали на пушок; на загорелом лице выделялись яркие, светло-зеленые, чуть раскосые глаза.

Второй парень походил на татарина, но был намного темнее, чем большинство татар:

смуглая темная кожа, заплетенные в косу черные волосы, плоское, почти приплюснутое лицо, высокие скулы и вздернутый нос. Узкие миндалевидные глаза были голубыми, но поскольку умыкание женщин давно вошло в обыкновение у обеих сторон, стало невозможно по одной лишь внешности определить, кто есть кто. Незнакомец уступал Сергею в росте. Он выглядел сильным, но худым. Юнец, едва-едва ставший достаточно взрослым, чтобы отправляться в набег. Даже для чернозадого у него было на редкость безволосое лицо. Блестевший на лице пот несколько сглаживал бесстрастное выражение.

Незнакомец заговорил первым.

— Русский? — спросил он, указав на Сергея. Судя по голосу, он был даже моложе, чем казалось на вид.

Казак кивнул и стукнул себя кулаком в голую грудь, так, что висевший на шее серебряный крестик подпрыгнул.

— Да, русский, христианин, — ответил он.

— Меня звать Доржа Абаков, — произнес незнакомец.

— Я — Сергей Иванович Хоркин. Казак из станицы Полово Войска Донского, атамана Олега Андреевича Архипова. А ты, плосколицый?

— Народ тангх. Вы, русские, говорить калмыки. Мой правитель — Эрдне, хан Элста.

«Далеконько же он забрался», — подумал Сергей, удивленно приподняв брови.

Хана такого он не знал и лишь краем уха слышал о калмыках. Они пасли свои стада и ставили юрты в засушливой степи к югу от Астрахани, что на Каспийском побережье. По-русски Доржа говорил коряво и с акцентом, но вполне понятно; гортанное произношение намекало на еще какой-то язык, возможно, бывший для него родным.

— Мусульманин? — с подозрением поинтересовался Сергей.

Доржа презрительно сплюнул, покачал головой и указал наверх.

— Почитаю Тенгри Эстег — Вечносинего Отца-Небо — и милосердного Будду, а не дурацких богов из книжек.

Это можно было воспринять как оскорбление в адрес святой православной веры, но следующие слова калмыка, сопровождавшиеся поворотом большого пальца на восток, тут же заставили Сергея сосредоточиться на них.

— Ногайцы гонятся за мной убить. Пять и два.

— Семь татар?! — вырвалось у Сергея.

Доржа кивнул.

— Семь, да, это слово.

И он охотно продемонстрировал пальцы одной руки и еще два и горой.

— Их было девять, когда они за мной погнались, — добавил юноша, улыбнулся, продемонстрировав очень ровные белоснежные зубы, и похлопал по рукоятке ятагана. Потом указал на запасных коней:

— Это их лошади. Не мои.

Сергей заковыристо выругался, сожалея о своем решении не убивать незнакомца из засады. Возможно, татары повернули бы назад, если бы нашли труп. Они слишком близко подобрались к станице, чтобы чувствовать себя в безопасности. Теперь же... даже если не считать долга крови, всякий ногаец, обнаруживавший здесь одинокого русского, истыкает его стрелами, даже не задумываясь — если, конечно, они не захотят попробовать поймать его, чтобы замучить или чтобы продать на невольничьем рынке. Перемирия сейчас не было, да и в любом случае, они находились слишком далеко от торгового тракта, идущего вдоль железной дороги Белгород—Волга.