Вокруг меня
Шрифт:
Миша, решивший, что идти по стопам отца ни к чему, и потому ставший программистом, уехал в Германию. Устроился прекрасно, женился на немке, домой звонил раз в неделю. Приезжал пару раз в год, и то — по делам. Словом, отрезанный ломоть.
Дочь, Дашка, удачно вышла замуж. Родилась внучка.
Жаль только, что Алена не стала бабушкой, не дожила. Сгорела от рака легких за четыре месяца.
Он очень любил ее. Поженились, когда обоим было по двадцать. Вместе прошли все трудности — маленькие дети, безквартирье, нищета, окончание института,
Андрей понимал, что после Алены никто и никогда не сможет стать его женой, Женой — в смысле и другом, и любимой женщиной. Жена-хозяйка — возможно, но жена-жена — никогда. Андрей понимал, что много женщин не прочь оказаться рядом с ним. Надежно, комфортно, престижно. В конце концов — сытно. Но он хотел, чтобы его любили, а не использовали. Пусть даже платя за это вниманием, заботой, телом. Никто его не будет любить так бескорыстно, как Алена. Им будут только пользоваться. Значит, и он имеет право пользоваться.
До Алены у Андрея был роман с простенькой девчушкой, очень симпатичной и миленькой. Они встречались больше полугода, что в том возрасте — огромный срок. Андрей даже подумывал жениться, но теоретически. Наверное, поскорее хотелось почувствовать себя взрослым.
Встретив Алену, позвонил милой девочке и сказал, что больше встречаться они не будут. И забыл. Хотя, может, и не забыл. Иногда он вспоминал Марину, ее влюбленные наивные глаза, постоянную готовность во всем угождать, восхищение им, которое она не скрывала.
Марина была ангелочком, неземным и потому несерьезным. В нее он был влюблен, а Алену — любил. Влюбиться он, может быть, еще и способен, а вот полюбить…
Когда Алена умерла, Андрею стало очень одиноко. Семья дочери жила своей жизнью в загородном коттедже, и при всех хороших, можно сказать, уникальных, отношениях он был для них помехой. Не в том смысле, что его стеснялись. Но в субботу и воскресенье молодым хотелось либо побыть вдвоем, либо встретиться с друзьями. Он был лишним.
Конечно, его собственные друзья — их с Аленой друзья — всегда рады его видеть. Однако наблюдать чужое счастье, потеряв свое, — испытание, требующее хорошей нервной системы.
На работе все ладилось. Он уже много лет был одним из самых популярных и авторитетных телеведущих, членом телеакадемии, лауреатом „ТЭФИ“. В отличие от большинства коллег он не принадлежал к какой-то команде, не обслуживал интересы кого-либо из олигархов. Удивительно, но Андрей сохранился как профессионал, что добавляло ему веса в телевизионной тусовке. Теперь мало кто, говоря об Андрее, крутил у виска пальцем, обсуждая его нежелание получить огромные деньги, отработав простенький заказ на того или иного политического деятеля. Порой Андрей удивлялся, что зарабатывал
Работа приносила не только бешеную популярность, но и солидные связи с влиятельнейшими людьми. И политиками, и бизнесменами, и элитой интеллигенции. Ему доверяли. Его не боялись.
Однако вне работы было тоскливо. Появлявшиеся периодически женщины отвлекали на несколько часов от грустных мыслей, давали возможность попотчевать самолюбие, но оставляли холодным. Он хотел, но не мог влюбиться. Хотел и не мог начать ревновать их к другим мужчинам, которые у них были или могли быть. Он получал свое. Остальное не интересовало.
Как-то раз, после прямого эфира, к Андрею подошла миленькая девочка и попросила автограф. Ничего необычного. Изрядно надоевшая плата за популярность. Но что-то зацепило его в девчушке. Какая-то несуразица, что ли. Жесткие, как бы стервозные, глаза и мягкое выражение лица. Что-то не вязалось.
Андрей спросил, где девушка работает. Она сказала, что о работе только думает, поскольку два месяца назад окончила журфак. Это второе высшее. Первое — педагогическое.
Андрей почувствовал, что в нем проснулся мужской интерес. Спросил, как зовут. „Настя“. Не хочет ли попробовать работать корреспондентом на его передаче? Можно попробовать. „Конечно!“
Условились о встрече через несколько дней.
Роман начался сразу. После разговора о делах Андрей предложил поехать пообедать. Потом попить кофе у него, благо это рядом. Дома сказал, что хочет ее поцеловать. И они очень быстро оказались в постели.
Когда занятия любовью закончились, Андрей с грустью подумал, что теперь его интерес к девчонке пропадет. Ни один уважающий себя мужчина не ценит легких побед. Тем более он, к ним привыкший.
Девушка стала одеваться и вдруг сказала:
— Ну, теперь, я надеюсь, зарплата, о которой мы договаривались, станет больше.
Первая реакция Андрея, естественно, внутренняя, была более чем бурной: „Дешевка. Проститутка, Со мной так разговаривать! Да я…“ Но потом ему стало интересно. Что-то опять не вязалось. Она не была профессионалкой. Не было ощущения, что она именно так привыкла зарабатывать на жизнь. Раздевалась стесняясь. Страсть не играла, не пыталась ничего изобразить. Речей о том, какой он „великолепный мужчина“ и что у нее „такого никогда в жизни не было“, не произносила. Слова о деньгах прозвучали так неуместно, неподготовленно, что… Мало того, в них слышалась агрессия.
Андрей принялся объяснять, что платить за любовь не привык, пока не так плохо себя чувствует, чтобы комплексовать, что…
И, перебив сам себя, предложил:
— Хочешь, дам тысячу долларов, но тогда ты не будешь у меня работать и встречаться мы больше не будем.
Она, не задумываясь, ответила, что нет, она хочет работать. Если же он хочет с ней спать, то за это придется платить.
— Не буду! — резко ответил Андрей.
Они молча оделись. И Андрей проводил Настю до двери.