Вокруг Парижа с Борисом Носиком. Том 2
Шрифт:
Отдав должное обитателям Сен-Жермена и округи, следует сказать хотя бы несколько слов о Сен-Жерменском лесе, в котором полтора столетия назад влюбленный император Александр II, совершенно счастливый, скакал рядом с прелестной молодой наездницей (и будущей женой, надо было дождаться только смерти первой супруги-императрицы) Катенькой Долгорукой. Ах, что за чудный выдался тогда июньский день!
Конечно, Сен-Жерменский лес уступает разнообразием пейзажей и рельефа Компьеньскому лесу или, скажете такому чуду, как лес Фонтенбло. Тем более что после всех «заимствований» лесу здесь осталось всего 4000 гектаров. Однако лес этот недалеко от Парижа, его пересекают три госдороги, так что на машине легко добраться в любые «дебри», да и деревья здесь прекрасные – и буки, и каштаны, и грабы, и даже березы. В расчете на умиротворяющее (и расслабляющее) влияние природы хитрец Наполеон как-то во время здешней охоты (случилось это летом 1808 года) усадил к себе в коляску русского посла графа Толстого и затеял с ним хитроумный разговор о том, что, мол, ходят слухи о возможности военных действий Франции против друга его, русского императора
С самого XVII века в Сен-Жерменском лесу, в Ложе, тянутся с начала июля до середины августа летние ярмарки-гулянья, которые называют «Ложской ярмаркой» или «Ложским праздником» (Foire des Loges, F^ete des Loges). Здешние павильоны, балаганы, ларьки, аттракционы успевают за это время посетить до трех с половиной миллионов человек – этакий старорежимный Дисниленд в миниатюре. Корни праздника уходят во времена Людовика Святого и в культ святого Фиакра, который считается покровителем садовников и цветоводов. Людовик Святой построил в этой части леса часовню Святого Фиакра, а Людовик XIII учредил здесь монастырь августинцев – тогда-то и началось паломничество в эти места. Королева Анна Австрийская, желая отблагодарить Господа за рождение наследника (будущего Людовика XIV), построила здесь церковь и еще один монастырь (в нем позднее разместился Орден Почетного легиона). Былые паломничества превратились в народные гулянья с балаганами, и то сказать, какая церковь в нынешней Франции может завлечь столько паломников, сколько Дисниленд или хотя бы Ложская ярмарка? Иван Сергеевич Тургенев посетил Ложский праздник летом 1867 года. А меня привезла сюда парижская семья Аманд ровно через 110 лет, и я смог еще раз убедиться, что все эти ярмарочные «гулянья» меня не веселят…
ГРАФ АЛЕКСЕЙ АЛЕКСЕЕВИЧ ИГНАТЬЕВ
Сен-Жерменский лес прячет в своей чаще дворцы и поместья, окутанные тайнами и хранящие отзвуки былых страстей и преступлений. Их хватило бы, наверно, на сотню приключенческих романов, вроде тех, что строчили прилежные «негры» Дюма-отца, а может, и на две сотни сименоновских детективов. Но мы с вами не пишем детективов. Мы с вами просто гуляем под шелестящими кронами каштанов и буков Сен-Жерменского леса или с шелестом теребим страницы старых мемуаров. И наши детективы – документальные, а оттого безнадежно грустные. Сыщики в них не одерживают побед, порок не наказан, хотя все победы и поражения равно кончаются бесславной смертью…
Вот вам еще один вполне документальный наш детектив – о годах таинственного процветания старинной усадьбы Ла Фезандри в лесу Сен-Жермен.
Если поехать по понтуазской лесной дороге к северу от городка Сен-Жермен-ан-Лэ, проехать Крест де Ноай, а потом свернуть направо у Креста Сен-Симона (крест установил не тот Сен-Симон, что вошел в «источники и составные части марксизма», а его отец, комендант Версальского и Сен-Жерменского дворцов Клод Сен-Симон), то через пяток-десяток минут доберешься по длинной аллее до усадьбы Ла Фезандри… Ла Фезандри… Длинный дом, окруженный прекрасными деревьями. Когда-то это был охотничий дом короля Людовика XIV. Позднее, в том же XVII веке, здесь разводили фазанов для королевского парка. А потом, в конце 20-х годов XX века…
Впервые упоминание о воскресных сборищах в лесу Сен-Жермен и о левом светском салоне в Ла Фезандри я услышал, беседуя с парижским своим знакомым Николаем Васильевичем Вырубовым. Мы говорили об одноруком легионере и агенте, брате того самого Свердлова – Зиновии Пешкове, которого де Голль, отметая все промежуточные чины и стадии, сделал когда-то – для пользы дела – аж бригадным генералом. Я подивился тому, с какой легкостью этот фантастический человек перемещался с виллы Горького, после интимных бесед с агентами Андреевой и баронессой Будберг, в еще более интимные кабинеты французского МИДа…
–Что ж тут удивительного, – сказал Николай Васильевич. – Вот было такое поместье близ Парижа – Ла Фезандри…
Усадьбу в то время арендовал популярный издатель Люсьен Вожель. Карьеру свою он начинал в Берлине (вероятно, там он был не Вожель, а Фогель), продолжал в Париже и закончил в Нью-Йорке. В Париже он издавал модные журналы «Жарден де мод», «Лю» («Читано») и «Вю» («Увидено»). Изредка пишут, что он был «попутчик» Коминтерна и сталинистов, но не указывают на ранг «попутчика». Может, он был в ранге «попутчика»-полковника, ибо в 1926 году был назначен комиссаром советского павильона на парижской Международной выставке декоративного искусства. На выставке были широко представлены советские конструктивисты и прочие модернисты. Пропагандистская линия Вожеля была та самая, которую с подачи хитрого Радека проводил в Берлине и в Париже агент Коминтерна Вилли Мюнценберг (старый берлинский знакомый Вожеля): большевики якобы поощряют левое искусство, интеллигенция там якобы процветает. То есть большевики – за свободу творчества и за вольготную жизнь для элиты. Для демонстрации этих свобод и процветания в Париж (с полным карманом валюты, по пути в Америку) снова пожаловал в пору выставки Маяковский. Красный шик и красное процветание демонстрировала и усадьба Ла Фезандри в лесу Сен-Жермен,
Здесь не названы фамилии, но известно, что великий координатор и организатор «попутчиков» Вилли Мюнценберг «чувствовал себя здесь как рыба в воде» и что бывал здесь даже крупный шеф заграничных секретных операций (его считали «главным доверенным Сталина»), вездесущий Михаил Кольцов.
Подозреваю, что если иные из наших читателей хотя бы слышали имя столь знаменитого в Москве 20–30-х годов журналиста, издателя и разведчика Михаила Кольцова (родного брата карикатуриста Бориса Ефимова и фотографа Фридлендера), то лохматый простолюдин-немец, коммунист-коминтерновец Вилли Мюнценберг нуждается в представлении (как может, нуждается в нем и сам полузабытый Коминтерн – международная разведывательно-подрывная организация, курируемая ГПУ и московским ЦК).
Американец Стивен Кох посвятил отличную книгу неутомимой деятельности Мюнценберга, вовлекшей в широкое движение «попутчиков» и «простаков» и сделавшей (хотя бы на время) «людьми Мюнценберга» столь заметных западных «интелло», как братья Манны, Ромен Роллан, Андре Мальро, Луи Арагон, Анри Барбюс, А. Эйнштейн и Б. Рассел, Андре Жид и Хемингуэй, Дос Пассос, Линкольн Стефенс, Брехт и еще и еще (многих из них «обрабатывал» наш лесной Фезандри)…
Эпоха, когда Вилли, бежав из Германии (где он был депутатом рейхстага от компартии, магнатом левой прессы и шефом-координатором Коминтерна – а бежал аккурат в ночь поджога Рейхстага, с чего б это?), стал постоянным гостем в усадьбе Ла Фезандри, и была коронным часом в его деятельности дезинформатора, фальсификатора, коминтерновского вербовщика, гениального манипулятора и короля прессы. По всему Парижу (не только на улице Мондетур, но и на рю Лафайет, на бульваре Сен-Жермен, на Муфтар, Нотр-Дам-де-Лорет, на Фейдо, на Ришер, на Монпансье, на бульваре Араго, на Монпарнасе) разбросаны были его редакции, бюро, штаб-квартиры, офисы, ассоциации. Одни служили крышей для его разведорганизаций, другие, напротив, использовали как крышу аборигенские, французские организации. Вилли возглавлял Международный комитет помощи жертвам гитлеровского фашизма и шуровал в знаменитом Комитете борьбы против войны и фашизма (Амстердам-Плейель), бывшем его созданием, но до 1935 года выступавшем под эгидой коммуниста Барбюса и «попутчика» Ромен Роллана. А его газетам, журналам и бюллетеням (французским, немецким, двуязычным) не было числа. При этом большинство великих интеллектуалов и в глаза не видели этого Вилли, не знали, что он-то и есть их шеф, что он заказывает их речи и телодвиженья.
Идея вовлечения левой интеллигенции и «простаков-попутчиков» (сам Вилли называл их своим «Клубом простаков») в сложные интриги поддержания большевистского режима, а позднее и прикрытия маневров Сталина в его непрестанных переговорах с Гитлером, – идея эта, как утверждают историки, принадлежала не Ленину, интеллигентов ненавидевшему, а хитроумному Карлу Радеку, главному большевистскому эксперту по отношениям с Западом, по шпионажу и дезинформации. «Антифашистский» ажиотаж нужен был, чтобы прикрыть сталинские переговоры со столь выгодным для него, с так успешно ослаблявшим Запад Гитлером, чтобы настроить и предостеречь демократические государства Запада против Гитлера, чтобы толкнуть, наконец, Гитлера в объятия Сталина. Конечно, Сталин собирался удавить Гитлера в своих объятиях, а потом двинуться на Запад – до самого океана. Увы, Сталин просчитался, ему не удалось окончательно обмануть Гитлера, несмотря на все усилия советской разведки. Звериным инстинктом сумасшедшего Гитлер учуял опасность и в последний момент ринулся на Восток (этот просчет стоил русскому – а точнее, всему советскому – народу миллионных жертв, но кто считал подсоветские трупы? Лес рубят – щепки летят, а мы с вами, ничтожные щепки, все еще смеем печалиться о напрасно и досрочно загубленных жизнях…).
Так вот, чтобы обмануть Гитлера, чтобы подначить против него Запад, и была затеяна великая кампания «антифашистской борьбы», гениальное изобретение мерзкого Радека, а наш герой, фезандрийский завсегдатай, неказистый «конек-горбунок» Вилли Мюнценберг (да и весь «идиллический» Фезандри тех лет) играл в ней далеко не последнюю роль. Борьба эта была и тем хороша, что давала коммунистам на Западе общую с престижной интеллигенцией платформу для совместных просоветских выступлений (позднее, после войны, тот же хитрый финт удалось проделать и с «благородной», «независимой» «борьбой за мир» – и какие только Расселы, Эйнштейны, Швейцеры и Сартры на это не покупались?). Конечно, не только Радек, но и его эмиссары Вилли и Отто Кац знали обо всех профашистских акциях сталинской разведки и дипломатии, о сталинско-гитлеровском сотрудничестве, но они до поры до времени в этом не признавались. Что до «простаков», то как же им было не бороться с фашизмом (думаю, что и сам Вилли к нему не благоволил)? При этом простакам и доброхотам внушили, что единственной альтернативой Гитлеру был Сталин, и многие из них в это свято верили… Только в роковом 1939 году «прозревший» Роллан честно окрестил всех «простаков» и себя в первую очередь —…удаками, так сказать, чудаками на букву «м», но с 1933-го до 1939-й ему и в голову ничего подобного не приходило, головка и впрямь была хилая у чудака…