Вокруг Пушкина

Ободовская Ирина Михайловна

Пришли мне в первых числах января маленькую Сандри­льону. Скажи Сереже, что мне непременно нужно, чтобы он мне уступил В а р ь к у, я умоляю его, потому что это как раз то, что мне нужно, его жене все равно, а мне совсем другое дело, я к ней привыкла. Пришли мне ее к 1-му, чтобы я могла ее должным образом одеть.

ПИСЬМО 38-е

ЕКАТЕРИНА НИКОЛАЕВНА ГОНЧАРОВА

3 декабря 1836 г. (Петербург)

Дорогой Дмитрий, ты получил на днях мое письмо, в ко­тором я тебя просила относительно горничной, но, подумав хорошенько и по совету Тетушки, я считаю, что мне будет гораздо выгоднее нанять здесь, чем брать сюда девчонку, не имеющую представления ни о чем и которая в случае болез­ни моей горничной не сможет ее заменить, ни даже быть ей большой подмогой, поэтому я тебя прошу, оставь себе все свои заводские сокровища и скажи Сереже, что я очень ра­да, что нашла возможность не лишать его жену прекрасной Бабетты (служанка Варька). Я надеюсь,

дорогой братец, что к 1 января ты не поленишься прислать мне письмо к Носову. Имею честь вам сообщить, что я вас жду к 8 января непременно, я венчаюсь в этот день, если Бог поможет (свадьба состоялась не 8, а 10 января). Что говорит Маминька о мо­ем замужестве, до сих пор я еще не получила от нее ответа. Я дала Ване расписку в том, что получила от него 5000, он мне их одолжил до 1 февраля. Я рассчитываю на тебя, до­рогой друг, так как он очень настаивает, чтобы ему вернуть деньги полностью в срок. Скажи, пожалуйста, Сереже, что я рассчитываю на него на свадьбу, не для того, чтобы там иг­рать какую-нибудь роль, посаженого отца, например, я на­хожу его недостаточно почтенным для этого, но я надеюсь, что его дружба ко мне заставит его предпринять это путеше­ствие, в чем он не раскается, когда увидит все то счастье, что даст мне его присутствие. Мне очень хочется, чтобы в этот день собралась вся моя семья, я уверена заранее в доб­рых мне пожеланиях. Ваня сегодня утром уехал в Москву. Я попрошу Геккерна ходатайствовать у Нессельроде о твоем отпуске. Пока все идет хорошо, только признаюсь, что я жду конца всего этого со смертельным нетерпением, мне остается еще 4 недели и 4 дня. Я не знаю ничего более скуч­ного, чем положение невесты, и потом все хлопоты о при­даном вещь отвратительная. Находит ли Маминька Жоржа красивым по портрету. Он просит передать тебе всего хоро­шего. Целую тебя и твою жену; умоляю ее на меня не серди­ться за то, что я тебя похищаю на 8-е, скажи ей, что я тебя задержу как можно меньше, и что на следующий день после свадьбы выгоню из Петербурга. Прощай, дорогой и добрей­ший друг мой, будь здоров.

Е. Гончарова

ПИСЬМО 39-е

АЛЕКСАНДРА НИКОЛАЕВНА ГОНЧАРОВА

Конец декабря 1836 года. (Петербург)

Я снова вынуждена идти к тебе на поклон, дорогой и лю­безный Дмитрий: вот уже 1-е число через несколько дней, и если не голод, то нужда очень чувствуется; конечно, я гово­рю в переносном смысле, а не в значении естественной по­требности, так как благодаря Спасскому и небольшому ко­личеству...(два слова неразборчивы) все идет своим чередом. Кстати, о Спасском. Во­образи, что он примчался ко мне сегодня совершенно запы­хавшийся, для того чтобы мне заявить, что его лошади — дрянь; одна из них кривая, другая ленивая до такой степени, что ее с места не сдвинешь, а едят они вдвое больше других, словом, он описал их самым дьявольским образом, и в то же время убеждал меня написать тебе, чтобы доказать тебе, как тебя надули. Я ему на это сказала, что непременно это сде­лаю. Я прекрасно видела, куда он метит, но прикинулась, будто не понимаю, и тебе советую сделать также. И все же я причитала вместе с ним как набитая дура.

А теперь у меня есть поручение от Пушкина: напомнить тебе прислать ему то, что ты ему обещал, а что — я не знаю. Я выполнила только его поручение.

Таша просит тебя не забыть о ней первого числа, что ка­сается меня, я на коленях умоляю о том же. Приедешь ты на свадьбу или нет?

Прощай, дорогой и почтенный братец, целую тебя крепко и умоляю не забывать обо мне. Я также целую твою жену, которой прошу передать тысячу всяких любезностей. Я забыла тебе сказать, что Катя просит передать тебе, что ходатайство перед Нессельроде касательно твоего отпуска уже сделано, и ты можешь в Москве действовать соответ­ственно.

ПИСЬМО 40-е

ЕКАТЕРИНА НИКОЛАЕВНА ГОНЧАРОВА

19 января 1837. (Петербург)

Я начну свое письмо прежде всего с того, чтобы вас хо­рошенько побранить, еще раз повторить вам то, что вы и так уже очень хорошо знаете, а именно, что вы гадкие, скверные мальчики. Честное слово, видано ли было когда-нибудь что-либо подобное, обмануть старшую сестру так бесцеремонно; уверять, что не уезжают, а несколько часов спустя — кучер погоняй! и господа мчатся во весь опор по большой дороге. Это бесчестно, и я не могу от вас скрыть, мои дорогие братья, что меня это страшно огорчило, вы могли бы все же проститься со мной. Но я должна разыг­рать роль великодушной женщины и простить вам вашу неучтивость, принимая во внимание те жертвы, которые вы мне принесли: один расставшись с женой, а другой не по­считавшись со своим плохим здоровьем. Вы приехали оба сюда на мою свадьбу, я еще раз искренне благодарю вас, и я в самом деле глубоко тронута и взволнована этим проявле­нием дружбы ко мне с вашей стороны. А теперь, милый Дмитрий, я с тобой поговорю о делах; ты сказал Тетушке, а также Геккерну, что ты будешь мне выдавать через Носова 5000 в год. Я тебя умоляю, дорогой и добрый друг мой, дать ему распоряжение вручать мне непременно каждое первое число месяца положенную сумму; мы подсчитали, и если я не ошибаюсь, это 419 рублей в месяц, пожалуйста, сдержи свое слово честного человека, каким ты являешься. Потому что ты понимаешь, как мне было бы тяжело для моих лич­ных расходов обращаться к Геккерну; хотя он и очень

добр ко мне, но я была бы в отчаянии быть ему в тягость, так как в конце концов мой муж только его приемный сын и ничего больше, и даже если бы он был его родным отцом, мне все­гда было бы тягостно быть вынужденной обращаться к нему за деньгами для моих мелких расходов. Ты сам, дорогой Дмитрий, как деликатный человек, легко поймешь мою ще­петильность и извинишь настойчивость моей просьбы. Вы уехали так стремительно, что я не смогла поговорить с то­бою об этом, вот почему я вынуждена обратиться к тебе с просьбой письменно, совершенно уверенная, что как доб­рый брат и честный человек ты не нарушишь свое обязате­льство Геккерну. Я надеюсь, ваше путешествие было благо­получным и что на здоровье Вани оно не отразилось.

Теперь поговорю с вами о себе, но не знаю, право, что сказать; говорить о моем счастье смешно, так как будучи за­мужем всего неделю, было бы странно, если бы это было иначе, и все же я только одной милости могу просить у не­ба — быть всегда такой счастливой, как теперь. Но я призна­юсь откровенно, что это счастье меня пугает, оно не может долго длиться, я это чувствую, оно слишком велико для ме­ня, которая никогда о нем не знала иначе как понаслышке, и эта мысль единственное, что отравляет мою теперешнюю жизнь, потому что мой муж ангел, и Геккерн так добр ко мне, что я не знаю, как им отплатить за всю ту любовь и неж­ность, что они оба проявляют ко мне; сейчас, конечно, я са­мая счастливая женщина на земле. Прощайте, мои дорогие братья, пишите мне оба, я вас умоляю, и думайте иногда о вашей преданной сестре и друге.

Е. Геккерн

Мой адрес: На Невском проспекте дом г-на В л о д е к, Баронессе Е. Н. Г.

ПИСЬМО 41-е

АЛЕКСАНДРА НИКОЛАЕВНА ГОНЧАРОВА

22-24 января 1837г. Петербург

Я очень виновата перед тобой, дорогой брат Дмитрий, обещав тебе написать о том, что нового происходит в на­шей милой столице, я не была аккуратна в исполнении это­го обещания. Но, видишь ли, не было никакого достоприме­чательного события, ничего, о чем стоило бы упоминать, вот я и не писала. Теперь, однако, меня мучает совесть, вот почему я и принимаюсь за письмо, хотя и затрудняюсь, ка­кие новости тебе сообщать.

Все кажется довольно спокойным. Жизнь молодоженов идет своим чередом. Катя у нас не бывает; она видится с Ташей у Тетушки и в свете. Что касается меня, то я иногда хо­жу к ней, я даже там один раз обедала, но признаюсь тебе от­кровенно, что я бываю там не без довольно тягостного чув­ства. Прежде всего я знаю, что это неприятно тому дому, где я живу, а во-вторых, мои отношения с дядей и племянником не из близких; с обеих сторон смотрят друг на друга не­сколько косо, и это не очень-то побуждает меня часто ходить туда. Катя выиграла, я нахожу, в отношении приличия, она чувствует себя лучше в доме, чем в первые дни: более спокойна, но, мне кажется, скорее печальна иногда. Она слишком умна, чтобы это показывать, и слишком самолюби­ва тоже; поэтому она старается ввести меня в заблуждение, но у меня, я считаю, взгляд слишком проницательный, что­бы этого не заметить. В этом мне нельзя отказать, как уверя­ла меня всегда Маминька, и тут она была совершенно права, так как ничто от меня не скроется.

Надо также сказать тебе несколько слов о Тетушке. В день вашего отъезда был обед у Строгановых; и вот она к нам заезжает совершенно вне себя, чуть ли не кричит о бесчестьи; с большим трудом Таше удалось ее успокоить, она ничего не хотела слушать, говоря, что это непростительно. Вот ее собственные слова: «Как, два мальчика живут четыре дня в городе, не могут на минутку забе­жать к тетке » . Я слышала это из своей комнаты, так как скажу тебе между нами, когда я могу ее избежать, я это делаю так часто, как только возможно. Конец разговора я уже не помню, все, что мне известно, это то, что вам здоро­во досталось. С того дня я не слышала, чтобы она о вас упо­минала.

Не читай этих двух страниц, я их нечаянно пропустила и там, может быть, скрыты тайны, которые должны остаться под белой бумагой.

Вот тебе сплетни, впрочем, стоит только мне заговорить о моей доброй Тетушке, как все идет как по маслу.

Что касается остального, то что мне сказать? То, что происходит в этом подлом мире, мучает меня и наводит ужасную тоску. Я была бы так счастлива приехать отдохнуть на несколько месяцев в наш тихий дом в Заводе. Теперь у меня больше опыта, ум более спокойный и рассудительный, и я полагаю, лучше совершить несколько безрассудных по­ступков в юности, чтобы избежать их позднее, тогда с ними покончишь, получив урок, иногда несколько суровый, но это к лучшему.

Таша просит передать тебе, что твое поручение она ис­полнила (я подразумеваю покупку набойки (ткань с рисунком)), но так как у ее горничной было много работы в последнее время, она не могла начать шить; она это сделает непременно. Что касает­ся иностранного журнала, то Таша рассчитывает подписать­ся на него сегодня.

Пушкин просит передать, что если ты можешь достать для него денег, ты окажешь ему большую услугу.

Итак, прощай, дорогой и добрый братец, я уже не знаю, о чем больше писать, и поэтому кончаю до следующего раза, когда соберу побольше сплетен. Нежно тебя целую и позво­ляю себе то же в отношении моей невестки, которой прошу передать тысячу приветов. Скажи Ване, что я ему напишу завтра или послезавтра, мне надо немного привести в поря­док свои мысли. А покаместь целую тебя крепко, крепко. Ес­ли Сережа у вас, поцелуй его также за меня.