Вокруг света по меридиану
Шрифт:
Компания, которая занималась эксплуатацией лихтеров между Инувиком и Тактояктуком, а при благоприятной ледовой обстановке — и эскимосскими поселениями, расположенными еще севернее, имела свой оффис в гавани. Я отправился туда за добрым советом. Шкипер лихтера с шестнадцатилетним опытом работы в этом районе согласился уделить мне время. Он говорил грубым хриплым голосом со скандинавским акцентом. Я пожал его большую волосатую руку и сказал: «Мы собираемся пройти на небольших открытых лодках вдоль побережья до Спенс-Бей, а оттуда до Резольют. Не могли бы вы дать мне совет об особенностях здешней навигации?»
Он взглянул мне прямо в глаза и произнес: «Вы сумасшедший».
«Да нет же, — я показал ему свою карту и компас, — у меня самые современные карты и отличный компас».
«Вы сумасшедший. Выбросьте их».
Я почувствовал раздражение, но постарался скрыть его.
«А какими
Шкипер подошел к окну и указал на мощный буксир, волокущий лихтер. В глазах моряка светилась гордость.
«На буксире есть все. Он может идти полярной ночью. Радиолокационные ответчики, эхолоты, и мы держимся глубоководных фарватеров. Вы же, — он с сожалением покачал головой, — вы же должны прижиматься к берегу, чтобы избежать встречи со штормами, а там неминуемо будете садиться на мели. Их тысячи, — шкипер заговорил так, будто наслаждался звуками своего голоса, — кроме того, вы не сможете преодолеть сотни глубоководных заливов из-за страха перед сильным ветром и крупным волнением, поэтому вам придется держаться береговой черты, которая подобна электрокардиограмме— вверх, вниз, вверх, вниз — или американским горкам. И вам придется все же удаляться от берега и таким образом жечь больше горючего. В основном вы будете плыть в тумане. Никакого солнца, поэтому только по компасу. Вы поняли меня?»
Шкипер показал свою карту Кембриджского залива, который расположен в сотне миль восточнее, как раз у нас на пути. Своим толстым пальцем он указал на надпись: «На показания магнитного компаса в этом районе полагаться нельзя». Покровительственно посмотрел на меня: «Слишком близко магнитный полюс, как видите. Оставайтесь-ка лучше в Таке. Отдохните».
Я поблагодарил его.
Когда я уходил, шкипер крикнул мне вслед: «Попробуйте плыть, ориентируясь по обломкам, которые оставили здесь другие сумасшедшие. Тут их великое множество».
26 июля мы попрощались с Джинни и Симоном. Бози на месте не оказалось, он охотился за гоферами [33] . Джинни сказала, что она переберется в Резольют, как только начнут ослабевать мои радиосигналы. За тридцать пять суток нам предстояло не только преодолеть около 5 тысяч километров по Северо-западному проходу, на что по традиции уходит три сезона, но также пройти еще 800 километров дальше на север, так как нашей целью был не только сам проход. Мы должны были достичь какой-либо точки, откуда можно добраться уже на лыжах до нашей зимней арктической квартиры, прежде чем начнет формироваться молодой лед, когда нам придется оставить вельбот. Солнце скрылось в оранжевой дымке, когда мы с Чарли покинули Тактояктук на бостонском вельботе и легли курсом на восток, навстречу беспокойной зыби.
33
Гоферы здесь не водятся (они живут южнее), это были, видимо, демпинговые мыши. — Прим. ред.
XI Северо-западный проход
Ни один человек не осведомлен в других людях. Он может знать только, что они подобны ему.
Многие пытались преодолеть Северо-западный проход за последние два столетия. Погибли сотни людей. Рассказам о несчастьях и голоде, каннибализме и смерти, кораблекрушениях, вызванных внезапной посадкой на мель, штормах и неумолимых льдах — несть числа. Подобные истории лишь разжигают любопытство искателя приключений, пока он (или она) не пускаются в путь вдоль этого одного из самых пустынных побережий. Джон Бакан описывал Северо-западный проход как часть «земного шара, где природа не заботится о человеке, так как не устроена по человеческим меркам; это остаток Ледникового периода, когда был разорен мир».
Это выражение несколько цветисто, но даже такое «приземленное» издание, как «Энциклопедия Британика», не менее красноречиво:
Враждебная Арктика превращает Северо-западный проход в один из суровейших районов земного шара. Он лежит в 500 милях севернее полярного круга и примерно в 1200 милях от Северного полюса… Толстый паковый лед, перемещающийся со скоростью до десяти миль в сутки, покрывает почти половину водной поверхности круглый год. Человек замерзает в холодной арктической воде за какие-то две минуты. Сильные северо-западные ветры дуют здесь почти постоянно и порой достигают ураганной силы. Температура воздуха поднимается выше нуля градусов только в июле и августе… Видимость часто сводится к «молоку» из-за частых метелей и снегопадов… Густой
Навигация была для нас самой насущной проблемой, так как мы направили свой вельбот на восток вдоль побережья, которое было плоским как доска и становилось совсем невидимым, стоило нам удалиться в море. Безлесная тундра на полуострове Тактояктук для нас словно не существовала. Однако светило солнце, и мы шли на восток до тех пор, пока не заметили сверкающую полосу бурунов мористее мыса Далхузи. Затем повернули на юг с осторожностью, потому что вокруг было много мелей и бурунов.
Мы направлялись к станции ДРО, расположенной неподалеку от мыса Никольсон, но поначалу я не мог разобраться по карте, что за земля была перед нами, поэтому рискнул направиться поперек пасти залива Ливерпул шириной в полтора десятка километров, не будучи вполне уверенным в том, где мы находились. На полпути через залив над не видимым невооруженным глазом берегу вырос холм. Я кое-как сориентировался. Незадолго до наступления сумерек мы обогнули низкую песчаную косу, выступавшую, как клюв цапли, в глубь небольшой защищенной гавани, и я начал вызывать по рации:
«Мыс Никольсон, говорит „Трансглобальная“, вы меня слышите?»
Ответили немедленно, словно там следили за нашим продвижением:
«А вы, наверное, те самые англичане? Мы подойдем немедленно».
Через несколько минут подъехал джип, за рулем которого сидел улыбающийся начальник станции. Да, наше горючее и рационы прибыли и приготовлены для нас, но нет, нам не позволят исчезнуть из этого крохотного королевства просто так, хотя бы без чашки кофе. В конце концов, мы были единственными посетителями и гостями, которых ему доводилось когда-либо принимать, если не считать прибывавших по воздуху. На станции насчитывалось девять обитателей, разбросанных по хижинам-фургонам вокруг тарелки-радара ДРО.
Приняв меры предосторожности, чтобы не подвергнуться казни электрическим током, я вскарабкался на пару радиомачт, чтобы поднять свою антенну и выйти на связь с Джинни.
Когда я спустился на колени у мачты, разговаривая с Джинни, босс станции неожиданно крикнул: «Медведь!», и я в мгновение ока оказался в трех метрах от земли. «Прихвати камеру! — снова заорал он мне. — На свалке заметили гризли».
Мы вскочили в джип и вскоре обнаружили огромного бурого зверя, хотя он почти сливался с серой тундрой. Я упросил водителя подъехать ближе, потому что медведь был рядом с дорогой метрах в двухстах впереди. Он прибавил газу — и зверь пустился наутек по дороге. Я изумился — на спидометре было около 50 км/час, но мы не могли настигнуть огромного зверя. С минуту он не уступал нам в скорости, затем свернул в сторону и словно растворился в мертвой, заболоченной земле там, где джип уже не мог ехать.
Вернувшись к рации, я передал Джинни сообщение для лондонского комитета — небольшую записку намеренно обескураживающего содержания относительно наших шансов достичь Алерта за короткий отрезок времени, оставшегося в нашем распоряжении. Не оттого, что я действительно считал, что мы не уложимся в расписание, — я размышлял именно о шансах. Однако мне хотелось, чтобы в Лондоне хорошенько задумались о реальности задержки, возможно, на год. Семь лет назад я избрал Йоа-Хейвен (на острове Кинг-Вильям) как вероятное место зимовки на случай, если нам не удастся совершить переход за один сезон, и, предусматривая такую возможность, я приготовил там достаточное количество снаряжения и припасов для зимовки. Теперь же я хотел, чтобы ключевые фигуры в Лондоне привыкли к мысли, что неудачная попытка преодолеть Северо-западный проход за один сезон вовсе не означает провала «Трансглобальной». В конце концов, тем людям, которым повезло в прошлом, понадобилось на это три сезона. Я просто хотел подготовить наиболее скептически настроенных членов комитета к нашей возможной зимовке в удаленном эскимосском поселении, но какой бы нежелательной ни была такая зимовка, она не должна бросать тень сомнения на нашу очевидную способность добиться успеха в целом. Я напомнил им слова всеми признанного эксперта по Северо-западному проходу доктора Хаттерсли-Смита: «Пребывая в полной уверенности, что это путешествие может быть осуществлено по частям, я думаю, что оно нереально за один сезон. По меньшей мере для этого необходимо феноменальное везение».