Вокруг света по меридиану
Шрифт:
К этому времени я заметил, что начальник станции уже слоняется вокруг меня. Так как на мне были шлемофоны, ему было совсем необязательно подкрадываться. Он во все глаза смотрел на меня. Я вежливо улыбнулся в ответ, так как он был здесь хозяином и имел полное право разглядывать меня. Я решил прекратить связь, поскольку работал, по-видимому, на частоте станции и создавал помехи.
«С кем вы говорили?» — спросил он.
«С моей женой».
«Где она?»
«В Тактояктуке».
«У вас есть разрешение пользоваться радиостанцией?»
«Да, на 4982 мегагерцах».
Я открыл
«Вы же знаете, что я англичанин, а не шпион».
Он мрачно взглянул на меня, что ясно доказывало, что вторая часть моего замечания не была для него такой уж невозможной.
«Ладно, — сказал я, — теперь надо бы поспать. Мы отправляемся рано утром».
Как мне показалось, это понравилось ему.
Через двести десять километров один из наших подвесных моторов сдал окончательно и наотрез отказался реагировать на все лечебные меры. Кое-как мы проковыляли пятьдесят километров назад на станцию ДРО в Байрон-Бей, где проторчали трое суток. Затем дальше — на станцию ДРО в Кембридж-Бей. Сильный шторм сопровождал нас во время всего пути через широкие заливы, мимо уединенных мысов, накрытых куполами из красной лавы [35] . Я искал, где бы укрыться, но не нашлось ни единой мелководной бухточки или пологого галечникового пляжа. Дождь лил как из ведра с равнодушного к нам неба. Я молча вспоминал наших предшественников из прошлых столетий, которые отваживались пуститься вдоль этого побережья под парусом, практически с пустыми картами. Больше сотни людей сэра Джона Франклина умерли в этих местах. Многие названия на картах хранят суровую память о деяниях пионеров: мыс Бурь, Гавань Голода и прочие красноречивые следы того времени.
35
Скорее всего, это граниты и другие древние породы, сглаженные ледниками, то есть так называемые «бараньи лбы». Такие пейзажи распространены и на нашем Севере (Карелия, Кольский п-ов), в Финляндии, Швеции и др. — Прим. ред.
6 августа, к тому времени, как мы достигли Кембридж-Бея, ветер стал устойчивым. Когда однажды солнечным, но неспокойным днем мы вошли во внутреннюю гавань, я вспомнил Колина Ирвина, молодого моряка из Борнемута, который умудрился пройти Северо-западным проходом до этой точки на специально сконструированной яхте. Но он все-таки не пробился дальше, потому что с востока нагнало лед. Он проявил большое терпение, однако два сезона подряд обстановка была не лучше. В конце концов Ирвин женился на местной эскимосской девушке и отказался от своего намерения.
Осень еще не наступила, и было бы слишком рано считать цыплят, но все же мы прошли меньше половины пути до Алерта, а Джон Бостон предупреждал, чтобы мы «обязательно вышли из этого прохода к концу августа, чтобы не попасть в беду». Исходя из этого, нам оставалось менее двадцати суток относительно безопасного плавания.
Представитель американской ДРО подобрал нас на галечниковой косе, у которой мы поставили
«Доставьте ваше огнестрельное оружие в оффис начальника станции, — попросил американец, — никакого оружия в городе».
Я принес револьвер, а Чарли — винтовку в указанный оффис.
«Разрядите оружие, пожалуйста, — сказал американец, — начальник скоро будет».
Я вынул шесть пуль из барабана своего револьвера и вручил их вместе с остальными, которые достал из кармана, затем взял винтовку Чарли и проверил магазин. Я дернул за какой-то незнакомый мне болт — и четыре дюймовых патрона упали на пол. Взглянув мельком в патронник, я направил дуло в пол и нажал на спусковой крючок.
Это было грозное оружие, и раздавшийся грохот оглушил нас. Кровь забрызгала ковер на полу, посыпалось стекло из ламп дневного света, штукатурка— с потолка, вздрогнул паркет на полу.
На этот раз я, кажется, все-таки разрядил винтовку и передал ее американцу.
Послышались шаги в коридоре. Американец высунул голову за дверь.
«Никаких проблем, — крикнул он, — просто неприятности с электропроводкой».
По-видимому, это удовлетворило тех, кто направлялся к двери, потому что шаги стали удаляться. Американец проворно достал откуда-то веник
с совком и ловко убрал все обломки. На полу, рядом с письменным столом начальника станции, зияла черная дыра, она еще дымилась. Эта дыра была аккуратно прикрыта ковриком из другого конца комнаты. Теперь все выглядело так, как будто ничего не произошло.
Я обнаружил кровь у себя на подбородке. Там было что-то вроде ранки, и мне пришлось приложить к этому месту платок, чтобы сдержать весьма интенсивный ручеек крови. Американец, казалось, получал от всего случившегося огромное удовольствие.
«Ну и гуси, — сказал он, — если вас не прикончит сама Арктика, вы сами разделаетесь друг с другом. Недурной момент, а?»
Он заставил меня пройти в местный медпункт, где девушка-эскимоска заштопала меня шелковой ниткой с помощью кривой иглы.
В тот вечер Чарли, завидев мой наполовину покрытый бородой, наполовину голый подбородок, катался от смеха. Однако ему так и не удалось выудить из меня всю историю моего позора, потому что я заставил американца поклясться в том, что он будет хранить молчание по меньшей мере года полтора.
К несчастью, девушка-эскимоска не удосужилась хорошенько осмотреть рану, прежде чем зашить ее, — и по сей день у меня время от времени распухает подбородок. Наверное, в ранке остался кусочек какого-то инородного тела — стекла, бетона или паркета, — который и циркулирует по челюсти.
В Кембридж-Бее — первом эскимосском поселении, которое мы посетили после Тактояктука, — мы узнали, что лед почти наверняка заблокировал проход на восток. «Через неделю-две, — сказал местный владелец лодок, — лед может подвинуться, но, скорее всего, станет еще хуже. Мне известен случай, когда изрядной силы северный ветер заполнил льдом весь залив Куин-Мод, нагнав его из пролива Виктория». Если бы такое случилось, лед мог задержаться там до полного замерзания моря, ожидаемого недели через три-четыре.