Вокруг тебя весь мир кружит
Шрифт:
– За тебя, моя подружка.
– За нас!- я отсалютовала ей бокалом. Сонька была той, с кем можно было быть самой собой.- Знаешь Сонь,- я в несколько глотков выпила красное вино, как воду, и взяла Софу за руку,- я видела пару раз у бабушки на даче, как здоровенный кот, поймав маленькую серую мышку, забавляется, перед тем, как отгрызть ей голову, а остальное оставить, похваляясь своими успехами. Сядет гад, прижмёт её одной лапкой, зевнёт, отпустит, потом хвать за хвостик, подтащит к себе, куснёт за шею в наказание, но так, чтобы потом ещё дышала, но помнила, кто хозяин положения.... Так вот - я не хочу, чтобы меня схрумкал такой наглый котище. А Усольцев ассоциируется у меня именно с таким откормленным, холёным, развращённым вниманием женщин, котярой.
***
Память
***
Первый урок я пережила очень тяжело, но тогда и лет мне было меньше, и произошло всё гадко и некрасиво. Я просто не ожидала, что такое может произойти со мной в знакомой компании, среди приятелей и подруг. Мерзость была в том, что на дне рождении Гены Томилина меня элементарно подпоили, незаметно подсыпав что-то в коктейль, и я просто отрубилась. Рано утром, не потребовалось много времени, чтобы придя в себя в пустой комнате, осознать кошмар, не зная, кто из четверых парней это сотворил. Я застыла тогда, а немного позже вычислила обидчика и отомстила с жестокой безжалостностью, избив его до крови и долго не сходящих синяков. Хотела даже сломать руку или, на худой конец палец, были и другие мысли, довольно скверные, но я от них отказалась. Дралась я в то время уже умело, а он даже особенно не сопротивлялся и не обиделся, знал, что за дело. Только долго ходил следом и извинялся, объясняя своё поведение давней влюблённостью, моим безразличием, и не веря в мою чистоту и неопытность, потому что слишком дерзкий был у меня язык и смелый нрав. Я тогда не только смотреть на него не могла, но и слышать ненавистный голос было для меня мукой. И только когда разобралась, никому не жалуясь, снова обрела и ощутила себя такой, какой и хотела всегда быть: сильной и независимой. Горечь глубочайшей обиды чуть притупилась со временем, но я стала осторожной в общении с мужчинами. И вот теперь Усольцев. Винить его было глупо - меня никто не насиловал, я сама сдалась, а он не особо утруждая себя, взял между делом, и тем самым снова сделал меня уязвимой. Я ведь считала себя выше, умнее, достойнее девиц, отдающихся за деньги и бесплатно первому, кто позвал. Я была уверена: что меня надо заслужить. Оказалось, что нет. Можно просто уметь взять. И к тоскливой памяти о тех немногочисленных приятных свиданиях, когда я чувствовала себя странно счастливой и довольной, прибавилось чувство не то чтобы стыда (хотя и это тоже), а острого недовольства собой. Меня всегда учили управлять своим телом и эмоциями, а значит, владеть ситуацией. И что получилось? Появляется какой-то мужик и, походя, между прочим, сминает меня для собственного удовольствия, превращая в нечто безвольное и податливое. Это было неправильно, и я не собиралась с этим мириться.
***
Я занималась переводами, работая то на одного, то на другого заказчика, но всё-таки в сентябре пришла в языковой центр: для стажа, для опыта и просто потому, что надо было где-то официально числиться. Появились выходы на людей, желающих заниматься по индивидуальной программе и обычное необременительное репетиторство. Всё шло своим чередом. Лето давно закончилось, и зарядили осенние холодные дожди. Я больше не показывалась в том злосчастном клубе, где познакомилась с Усольцевым, и вообще в последнее время в клубе была лишь раз с Соней и с её ребятами из офиса. Они отмечали чьё-то повышение по служебной лестнице, а подруге не хотелось идти одной без меня, возвращаться поздно, пусть и на такси. Сидя в полутёмном зале, слегка оглохнув от грохота музыки, я сначала опасливо оглядывалась по сторонам, ожидая, как кошмара, появления некоторой запомнившейся мне личности. Потом расслабилась и даже потанцевала.
8.
В один из промозглых октябрьских вечеров я возвращалась с репетиторства домой. Время было уже ближе к девяти часам, за окном моросило, а троллейбус встал. Поняв, что сегодня не мой день, и мне жутко не везёт, я вышла из света салона во влажную темноту и, раскрыв зонт, оглянулась в надежде на следующий вид транспорта, а потом вспомнила, что Соня просила меня купить по пути заварку. Соль, сахар и заварка были вечной нашей проблемой,
– Привет,- наконец произнёс он.
– Здравствуй,- я в ответ кивнула головой.
Молодая красивая девушка в модном бежевом пальто складывала его продукты в пакеты и встревоженно разглядывала нас. У меня отлегло от сердца - я подумала, что при своей спутнице он больше не заговорит со мной, но я ошиблась.
– Куда пропала?
– Просто переехала,- ответила я как можно беспечней.
– Просто? Или переехала?- голос звучал с пугающими интонациями и требовал ответа.
Девушка в недоумении замерла, не донеся пакет до тележки. Потом заторопилась:
– Саша, пойдём,- нетерпеливо прикоснулась к его руке.
– Сейчас,- он даже не повернулся в её сторону.
– Ты не отвечала на мои звонки,- его голос звучал с холодной претензией.
Я кинула взгляд исподлобья на высокую блондинку, стоящую в лёгкой растерянности рядом с тележкой, в которой уже лежало несколько белых пакетов с красным логотипом. Девушка терпеливо ожидала, когда её парень наговорится. Я примирительно улыбнулась.
– Мобильники иногда теряются,- закончив разговор, я забрала банковскую карту и взяла в руки пакет с несколькими пачками чая и большим лотком с пирожными. Мы с Соней любили фруктовые корзиночки с масляным кремом.
Направившись в сторону входной группы, я ожидала, что меня оставят в покое.
– Я тебя подвезу. На улице дождь,- заявил Усольцев и, забрав пакет из моих рук, поставил его рядом со своими покупками. Одной рукой он направлял тележку, а другая захватила в горячий капкан мою ладонь, видимо, чтобы не убежала.
– Лида, познакомься, это Лара. Лара - это Лида.
Я с натянутой улыбкой кивнула милой девушке.
– Лучше я сама доеду. Автобусная остановка рядом.
– Нет, я не хочу, чтобы ты шла под дождём до дома.
Спорить было бесполезно, а он теперь сжимал мою руку железными тисками. Мы спустились по эскалатору в подземную парковку, Лида привычными движениями устроилась на переднем сидении машины, а Усольцев поставил пакеты за водительским местом, оставив мне правое - заднее. Быть в его машине третьим лишним, видеть в кресле, которое в своё время было моим, другую женщину, было очень неприятно, до слёз обидно и немного оскорбительно. Меня задвинули, посадив рядом ту, которая наверняка занимала место рядом с ним в постели. А меня можно поиметь наспех, между делом, в машине. Всё правильно. Для каждого - своё место. Для случайной девушки из бара - одно, а для постоянной подружки - другое. Я подышала глубоко и постаралась успокоиться.
Усольцев направил машину к средней дамбе, и я ожидала, что он поедет дальше, к моему дому, но он вывернул к Сибирской и остановил машину у новой высотки.
– Мне в другую сторону,- напомнила я о себе, проклиная сегодняшний вечер и мечтая оказаться подальше от Алекса. Противоречивые чувства обуревали меня, желания боролись со здравомыслием. Кровь хлынула к щекам, и я лихорадочно собирала собственное самообладание в кулак, чтобы хотя бы говорить спокойно.
– Провожу Лиду и увезу тебя. Посиди в машине,- произнёс он непререкаемым тоном.
Засранец! Это был уже перебор. И с какой стати Усольцев вообще бесится?
– Я выйду здесь и доберусь сама,- голос дрожал. Господи, неужели он услышал?
Алекс прищурился.
– Подожди, пожалуйста,- он неожиданно сменил интонации, а серый взгляд задержался на мне и потеплел.
Лида стояла под зонтом рядом с машиной и нетерпеливо ждала, пока он разберётся со мной. И что, интересно, он ей скажет потом? Стало даже забавно.
– Я тут встретил знакомую девицу, с которой у меня был случайный секс в машине, поэтому задержался. Но ты не бери в голову, это несерьёзно. Так?