Вокруг тебя весь мир кружит
Шрифт:
Эта шуточная схватка вызвала аплодисменты Макса, кислое выражение лица Лиды, визг и объятия Юльки и гордость в глазах Алекса, что, впрочем, не мешало ему меня шпунять, как "молодую" в армии (именно так к нам с сестрой относился дома отец). Вот это и было порой причиной наших тихих стычек на отдыхе и шумных разборок дома.
Сёма потом говорил:
– С мужиком я разговариваю кулаком, причём бью первым, не дожидаясь, когда он встанет в одну из стоек, и ни разу меня это не подводило, а тебя я жалел, вдруг поломаю, а потом Саныч мне башку отвернёт, так что твоя победа весьма условная.
Алекс согласно кивал (непонятно в знак согласия, что башку отвернёт, если
– Молчишь, Крофт,- подначивал он меня.
А я молчала, чтобы не продолжать перепалку, потому что драка - это не игра и, если бы на меня по- серьёзному напал не Сёма, то я бы точно не стеснялась. Алекс же дразнил меня, прикалывался, забавляясь моей реакцией на прозвище Крофт, произнесённое снисходительным тоном. Это раздражало, потому что, конечно же, никакая я не Крофт , а всего лишь Фёдорова и не надо меня тыкать носом, как мало я преуспела в настоящих мужских боях. Я знала это сама, а Усольцев не мог отказать себе в удовольствии подколоть меня, за что хотелось отвесить ему задушевную затрещину и уйти в дом, но на людях я опять же не могла так сделать. Это Юлька могла кулачком в грудь Макса стукнуть, но не я. Это Лида могла сказать:
– Сёмушка, принеси мне, пожалуйста, мобильник,- и парень подхватывался и бежал в дом.
А я была чем-то средним между девушкой и своим парнем. Мне это не нравилось до жути, до бешенства, которое отслеживали внимательные глаза Макса и хитрющие глазки Лидуши, и однажды в конце лета я отказалась ехать с Алексом на дачу, что послужило причиной очень крупной ссоры.
– Даже когда я под тобой, я всё равно сверху. Уяснила?- он скидывал вещи в рюкзак и в спортивную сумку, а я сидела на кровати по-турецки и буравила его злым взглядом. Последние слова меня обидно задели, но я проглотила их, потому что определённо не хотела ссориться.
– Почему я должна обязательно ехать с тобой? Могу я провести выходные по собственному усмотрению? Почему ты решаешь, где мы будем в уикэнды, не считаясь со мной?- я не хотела ехать на дачу, просила его об этом, причём не в первый раз и пыталась миром закончить этот неприятный разговор.
– Потому что мы живём вместе, и мои друзья нас ждут,- отрезал Алекс.
– Я не желаю больше терпеть выходки твоей Лидуши. Меня тошнит, что вы все втроём потакаете ей. Мы с Юлькой крутимся, как белки в колесе: встаём первыми, готовим завтрак, накрываем на стол, потом убираем, а она ведёт себя, как королева, да ещё и смотрит на нас с превосходством. И вы молчите, как будто - так и надо. А потом она смеет повиснуть на тебе и сладко промурлыкать:
– А помнишь, Алекс, как мы катались на резиновой лодке в детстве?- с ехидцей, передразнила я Лиду.
– Она всегда показывает мне, что у вас с ней особые отношения. Зачем она это делает, не догадываешься? Так вот эта тихоня - та ещё змея! А ты молчишь, улыбаешься и киваешь. Тебе плевать, что мне это не нравится?
– А что я должен ей сказать? Всё, что она рассказывает, правда,- даже удивление в голосе прозвучало.
Действительно, что такого? Лидочке всё можно, а мои претензии - это капризы.
– Я никуда не еду,- заявила я.- Мои выходные предназначены для отдыха моей любимой нервной системы, а не для ублажения вашей Лидуши.
– А мне прикажешь что делать?- Усольцев хмуро посмотрел на меня и слегка набычился, сунув ладони в карманы джинсов.
– Поезжай один или останься со мной. Хотя бы один раз,- попросила я, почти умоляюще (!) глядя на него.
–
– И что это значит? Ты что, мне угрожаешь? Сверху он! А я, что? Всегда снизу?
– я прищурила глаза, а по спине тонкой струйкой пробежал холодок. Мне обещали наказание? За что? За то, что хотела просто отдохнуть от дачной суеты с готовкой еды, от Лиды и всё подмечающих глаз Макса. Я устала быть в постоянном напряжении, следить за словами, чтобы ненароком не сказать что-то не то Алексу при его друзьях или Лиде при её Сёме, потому что с глазу на глаз я могла и послать порой, если меня сильно доставали. И что услышала в ответ? Меня поняли? Нет. Мне почти приказали. В кого я превратилась? Я, которая никогда не позволяла никому взять над собой верх (кроме отца, а ему можно). Никто не решал за меня. Никто не пренебрегал моими интересами. Когда я осознала всё это, то, как будто резко затормозила на бегу.
– Это значит, что я обещал приехать с тобой. А ты встаёшь в последний момент в позу и требуешь, чтобы я остался. Почему, Лара? Почему ты хочешь выставить меня перед друзьями человеком, нарушающим собственные обещания?
– Знаешь, милый, это ты всё время чего-то требуешь и не хочешь меня слышать. Так вот: или ты считаешься со мной, или мне придётся самой позаботиться о собственных интересах. Но тогда ...мне лучше быть одной,- обида уже перелилась через край моего терпения. Всегда он. Его желания. Его друзья. Его слово. А я?
– Ты что - ставишь условия? Хочешь уйти? Да иди! Только помни: уходя - уходи. Мне эти "пришла-ушла" и игры в догонялки не интересны,- он психанул и снова напомнил мне того незнакомца из клуба, который считал, что раз он позвал, то сделал величайшее одолжение. Алекс закусил удила и мчался вперёд, не разбирая дороги и топча всех, кто стоял на пути. Ближе всех была я.
Я стремительно выскочила в холл, нервно схватила свою сумку, сунула ноги в балетки и хлопнула дверью. Вещи заберу завтра или сегодня вечером. Усольцев уедет к Максу на дачу, а я спокойно всё соберу и перееду к Соне. С какой стати я должна терпеть его безобразное отношение к себе? За то, что он такой распрекрасный, умный, успешный, умелый в сексе и выбрал меня? Да ни за что!
Только на автобусной остановке я сообразила, что оставила свой телефон на прикроватной тумбочке на зарядке. Глаза щипало от обиды, но к собственному удивлению, я осознала, что сбросила с себя что-то давящее. Ушла необходимость и забота: чтобы Алексу было всегда хорошо со мной, чтобы всегда замечательно выглядеть, не показывать усталость и плохое настроение. Что со мной стало? Я начала терять себя и растворяться в нём, а этого нельзя было делать ни при каких условиях.
Ключи от Сониной квартиры всегда лежали в моей сумке, и я отправилась к ней, а вечером приехала к дому Алекса, не увидела света в окнах и спокойно поднялась на лифте на 20 этаж. Времени в моём распоряжении было полно, и я начала укладываться под песни "Сплин" и воспоминания. В душу холодными щупальцами заползло щемящее чувство, что теряю что-то важное и нужное, но я понимала, что назад пути нет, потому что остаться, значит, позволить этому бесчувственному чурбану пренебрегать мной. Я распаляла и распаляла обиду в душе, чтобы не передумать.