Вокруг тебя весь мир ружит

Анна Погода

– Ты чего приехал? Где ты бросил свою девушку?
– мои вопросы повисли в воздухе, а Усольцев стоял в прихожей, с опасным прищуром оглядывая меня с ног до головы и парализуя волю одним своим присутствием, как обычно. В великолепном тёмно- сером костюме он чувствовал себя свободно и непринуждённо, пиджак распахнут, рубашка выглядела свежей, а матовая пряжка брендового ремня притягивала взгляд (мой). Руки небрежно заложены в карманы брюк, а низко наклонённая голова с упавшей на лоб прядью светлых волос почти касалась моего лица. Я почувствовала его тёплое дыхание и нервно дёрнулась.

–

Будем стоять здесь?-понимающая усмешка коснулась его губ.- Где все?

Я прошла в гостиную (от греха подальше) и расположилась на диване.

– Родители на даче, сестра в клубе. Ты по делу или как?- поинтересовалась едко и смело взглянула в наполненные не меньшим вызовом серые глаза.

– По очень важному делу. Ты всё время ускользаешь, а между тем, ты моя.

– Я устала от твоих притязаний, Усольцев. Не понимаю, чего ты хочешь. Честно. Ты встречаешься с девушками и при этом всё время твердишь про какие-то незаконченные отношения,- мой голос начал срываться от возмущения и ,казалось, что ещё чуть-чуть, и я просто закричу.

Поднявшись с дивана, я отошла к окну, чтобы не чувствовать , исходящий от него и явственно ощутимый призыв, и не поддаться на зов его явно возбуждённого тела.

– Оставь меня в покое.

Решимость не уступить наглым притязаниям стала самым главным для меня в эти минуты. Как он смеет что-то от меня требовать, если ещё час назад обнимал свою девушку, а она прижималась к нему и смотрела лукаво, вытягивая губы, как для поцелуя?

– Уходи,- попросила я и закрыла глаза, только бы не видеть его больше.

– Лара, поехали домой,- чувственный голос прозвучал мягко и наполнил смятением мою измученную душу. Он стоял уже рядом и поглаживал мои обнажённые руки, лишая бедную меня остатков воли.

Наверно, в этот момент моё лицо отразило лёгкую степень сумасшествия, потому что Алекс рассмеялся. Тёплые ладони знакомо захватили мои щёки, а серые глаза оказались напротив моих несчастных глаз. Наглый мужик слегка коснулся моих губ своим горячим ртом, а дальше я не помню, потому что была ошеломлена тем валом чувств, который вызвал во мне его глубокий долгий сладострастный поцелуй. В нём было всё: дикое желание, тоска одиночества, просьба о прощении и страх быть отвергнутым.

– Поедем, Лара, домой. Сколько можно? Ты моя и знаешь это, а я твой.

Похоже, я на самом деле схожу с ума. Что он говорит?

А тот, из-за которого всё это происходит со мной, уже притянул меня к себе и облегчённо вздохнул.

– Одно твоё слово и всё изменится в нашей с тобой жизни. Я переписал свою квартиру на тебя и теперь там твой дом, независимо, что ты мне ответишь сейчас. Можешь даже сама прогнать меня оттуда.

Это был подкуп, но я была настолько ошарашена всем, что услышала, что открыла рот от удивления, хотя следовало послать. А искуситель продолжал:

– Поехали. Я уже переделал документы. Скажи, что согласна, - мои пальцы лежали на его затылке, и он привычно удерживал их там мягким захватом до тех пор, пока я снова не обняла его по доброй воле. Он издал звук, похожий на счастливый выдох.

– Алекс, ты ненормальный.

– И кто виноват в этом?- прошептал он мне на ухо.

– Кто-же?

– Ты,- он

повёл меня к выходу, крепко удерживая за запястье, как будто боялся, что я сбегу. Наклонился и сам надел на меня полусапожки, стоящие у дверей, помог накинуть пальто. Сам он не разувался. Выключил свет в прихожей, сунул мне в руки клатч и взял со столика ключи. В те минуты взывать к моему разуму было уже бесполезно, потому что Усольцев снова "был сверху". Он решал, а я подчинялась. Он хотел, а я рвалась навстречу. Он только спрашивал разрешения, а я уже готова была крикнуть в нетерпении:

– Чего ты ждёшь?

Так же медленно, как будто опасаясь делать резкие движения и тем самым вывести меня из гипнотического состояния, Алекс легко подхватил моё тело на руки и понёс вниз по лестнице, периодически тыкаясь мне в макушку подбородком или целуя в волосы.

До его (моего?) дома нас домчали на машине за пятнадцать минут. Молчание стало нашим зароком, как будто каждый из нас страшился разрушить волшебство этих минут примирения. Знакомая квартира, знакомые запахи всколыхнули воспоминания: сладкие и невыносимо горькие.

– Всё. Это твой дом, милая,- это последнее, что он сказал.

А потом всё: дорожка из сорванной одежды протянулась от холла до кровати. Такой страсти я не ожидала и даже подумала:

– А были ли у него в последнее время отношения с женщинами. Усольцев, как безумный набросился на меня. И, если честно, то я не сильно от него отставала. Но у меня- то никого не было!

Когда я услышала свои крики, то сначала испугалась, а Усольцев прорычал:

– Не сдерживайся.

Мы не давали друг другу вздохнуть, хватали руками за что придётся. Какие ласки, какие поглаживания? Первый раз было грубо и быстро, второй чуть мягче и медленнее и только на третий раз мы немного отдышались и начали всё делать растягивая удовольствие, почти танец телами, почти песня стонами, улетели вместе, вернулись и уснули, переплетённым клубком рук-ног-волос- урчаний- вздохов.

А под утро всё сначала.

– Ты эти полгода жил в монашестве, Усольцев?

Он хохотнул и прижал меня к себе.

– Это всё ты виновата.

– Ну конечно, кто же ещё?- я погладила его по груди.
– Я соскучилась.

Улыбка коснулась его губ, а тёплая ласка прозвучала в голосе.

– Сама виновата. Зачем ты шугалась от меня, как от прокажённого? Могли всё решить в тот же день вечером, если бы ты не умотала. Или через день, да и потом... Я никогда и никого так не добивался. Ты моя роковая женщина.

– Всё это красиво звучит, только как же Даша, Рита и прочие?

Настроение снова испортилось, и я прикрыла глаза, погружаясь в дремоту.

– Лар? Посмотри на меня,- он навис надо мной.- Открой глаза.

– Я посплю. Можно?

Усольцев затащил меня на себя, посадил и тряхнул за плечи, прогоняя остатки сон и заставляя выслушать:

– Ты отомщена. Даже не представляешь, что я чувствовал, когда ты ушла, когда я первые недели следил за тобой издалека, сидя в машине или просто идя следом, потому что не хотел, чтобы ты видела меня и снова спряталась так, что фиг найдёшь. Это ты умеешь. А Жак, а Павел? Я тебя ломал? Да это ты перекроила меня на свой манер!