Вокзал для двоих
Шрифт:
– Двадцать минут восьмого!
– О Господи! – вырвалось у Платона, и он попытался передвигаться быстрее.
– Слушай, пожалуйста, подай заявление о разводе!
– Прямо сейчас? Или когда добегу?
– Потом. Сейчас у нас нет бумаги и нет времени!
– Ты моя ненаглядная! – нежно сказал Платон и... неожиданно свалился на снег. – Кажется, я уже добежал. Больше не могу!
– А ну, вставай! – прикрикнула Вера. – Что ты разлегся?
– Сил
– Ты – через силу!..
Вдруг на дороге показался газик, который катил в сторону колонии. Вера запрыгала, замахала руками:
– Стойте! Остановитесь!
Газик притормозил. А Платон поспешно достал из кармана зеленую бирку со своей фамилией и пристегнул к ватнику.
Приоткрылась дверца, и из машины высунулся холеный тип, одетый в темное пальто с серым каракулевым воротником, улыбнулся Вере и любезно предложил:
– Прошу вас, снежная королева, садитесь!
– Спасибо большое! – поблагодарила Вера. – Вас сам Бог послал. – И позвала: – Платон, вставай! Мы спасены! Поехали!
Платон приподнялся, но холеный тип изменился в лице и брезгливо поморщился:
– Заключенных не возим!
Он подал знак водителю, и газик укатил.
Платон и Вера растерянно глядели ему вслед.
– Черт с ним! – безнадежно вздохнул Платон. – Пусть мне впаяют новый срок! Бежать я больше не в состоянии!
Вера схватила Платона за плечи и стала приподнимать.
– Ну-ка, вставай! Живо! Хочешь, чтобы я тебя лишних два года ждала?
Платон, пошатываясь, встал, поднял аккордеон, Вера помогла взвалить его на плечо. Совершенно неожиданно, Платон припустился довольно резво – откуда только силы взялись. Вера, оступаясь и проваливаясь в снег, едва поспевала за ним.
Но сил Платона хватило ненадолго. Он снова едва волочил ноги. Наконец не выдержал, уронил аккордеон и пошел дальше, не оглядываясь.
– Миленький! – послышалось Платону сзади. – Хороший мой! Единственный! Я тебя так люблю! Пожалуйста! Иди поскорее! Осталось совсем немножко! Чуть-чуть! Ты замечательно идешь, только медленно!
– Который час? – прохрипел Платон.
– Еще семь минут! – подбадривал сзади добрый голос Веры. – Смотри, смотри какая красота – вон уже твой забор виден!
– До него еще очень далеко... Все бессмысленно... Я все равно не успею! – Платон оглянулся и увидел, что Вера плетется сзади, сгибаясь под тяжестью аккордеона. – А ну, отдай!
– Я сама!
Платон с трудом отнял инструмент и заковылял
...Тем временем в исправительно-трудовой колонии, куда так рвался Платон, заключенные уже выстраивались на плацу для утренней проверки...
...А на дороге Платон снова упал и от отчаяния уткнулся в снег.
– Вера, беги и скажи, что я здесь!
Вера сделала несколько неровных шагов и... свалилась, заплакав.
– У меня не идут ноги!..
...На плацу дежурные офицеры пересчитывали узников, которые были разбиты на несколько групп...
Вера и Платон, обессилевшие, лежали на снегу в нескольких шагах друг от друга. Буквально в ста – ста пятидесяти метрах от них виднелась заветная тюрьма.
– Как обидно, – плача, сказала Вера.
– По-моему, я умираю. Сколько времени?
– Мы уже опоздали на две минуты! – прошептала Вера и, собравшись с силами, закричала сквозь слезы, пытаясь привлечь внимание караульного на сторожевой вышке:
– Эй, скажите там... Он здесь!.. Рябинин здесь!.. Эй, на вышке!..
– Я здесь! – орал Платон. – Здесь я... Я не опоздал!..
– Он нас не слышит!
– То, что не в зоне, его не касается, – прошептал Платон.
И тогда Вера предложила последнее:
– Играй!
– Что?
– Играй. Только поскорее! И громко!
Платон понял. Дрожащими руками он стал расстегивать футляр аккордеона. Вера подставила ему свою спину, он прислонился к ней и начал играть.
– Громче! – умоляла Вера. – Громче!
В колонии заканчивалась утренняя проверка. Дежурные офицеры по очереди докладывали старшему:
– Проверка сошлась!
– Проверка сошлась!
А третий офицер доложил:
– В четвертом отряде проверка произведена. Отсутствует один!
Старший помрачнел.
– Кто?
– Рябинин!
– Рябинин? – переспросил старший. – Значит, не вернулся?
– Так точно. Побег!
Но в этот момент до плаца донеслись далекие звуки. Где-то кто-то играл на аккордеоне. Старший офицер прислушался.
– Да нет. Здесь он! Он вернулся!..
А на дороге, спина к спине, сидели две маленькие, жалкие фигурки. Прямо над ними холодно сверкало низкое северное солнце, отражаясь в ледяном накате дороги. Платон все играл и играл. И оба они так и не знали – слышат их или нет?