Волаглион. Мой господин. Том 2
Шрифт:
Дом нельзя покинуть. Никогда. Дом — моя клетка. Однако... стены исчезли. Потолок сменился на чистое небо. Дверь за спиной захлопнулась, исчезла, и я совершенно не понимаю, что происходит. Где я? Что произошло? Телепортация? Иллюзия? Бессмыслица!
Неподвижный, я стою и прислушиваюсь к шелесту листвы, затем снимаю носки: ступаю в набухшее море сочной зеленой травы, на мягкую землю, чувствую между пальцев крохотные камни. В следующую секунду — смеюсь как ненормальный. Нет, правда. Как полный псих! Задыхаюсь
Птицы щебечут в ответ, лягушки с бульканьем скрываются в болотной воде, между цветами.
Я обхожу иву, склоняющую ветви над озером. В тени — на берегу, под салатовой фатой дерева — сидит ведьма. Подтянув к себе колени, она рассматривает золотистую шкатулку.
Я стопорюсь. Сара ведет носом и поворачивает голову. Должно быть, присутствие постороннего в этом волшебном месте ее поражает, она смотрит на меня округленными синими глазами. Завороженный, я молчу.
— Что-то мне подсказывает, — говорит Сара серьезным тоном, — когда я умру, первым, что увижу на том свете, будет твоя саркастичная морда.
— Между нами связь, детка. Она притягивает друг к другу людей, которым суждено быть вместе.
Сара фыркает. Я пытаюсь улыбнуться, но вряд ли моя гримаса выглядит органично.
— Ты прирожденный таракан. Не избавишься: ни ядами, ни атомной бомбой. Везде выживешь. Везде пролезешь. Полезный талант, но вызывает желание прибить тебя.
Она кидает в меня тапочек. Шлепок подошвой об грудь, и я закатываю глаза.
— Значит, я вызываю у тебя желание?
Ослепительно склаблюсь и сажусь рядом, игриво подталкиваю ведьму плечом. Это похоже на флирт? Если нет, то отчаяние вынудит пойти брать уроки у Рона.
— О да, — сексуально шепчет ведьма и наклоняется ко мне. — Хочется взять толстый, длинный, твердый… клинок и воткнуть в тебя.
— Забавно… Мне хочется сделать то же самое... но не клинком.
Сара театрально изображает потерю сознания, после чего шлепает меня по колену. А вот это — флирт. Я ей нравлюсь. Или мои шутки (они кому-то вообще нравятся?), впрочем, процесс родился. Продолжаем.
— Ты неисправим.
— А ты знаешь, что за половое и агрессивное поведение отвечает одна и та же область мозга? Поэтому мальчики дергают девочек за волосы. А ты хочешь меня избить.
Кидаюсь фактами, которые мне ведает Иларий по вечерам. Какой полезный друг!
— Не льсти себе, Рекси. И прекращай подмазываться. Я не буду идти против Волаглиона. Можешь не стараться.
Она смотрит сурово и в то же время сочувственно.
Гляньте, и сделать ничего не успел, а Сара уже раскусила, что к чему. Я настолько бездарный ловелас? Почему она всегда ищет подвох?
— При чем здесь Волаглион? Я хочу общения — не чтобы тебя купить, а потому что узнал секрет.
— Какой же?
—
— Это что-то меняет?
— Слегка. У тебя ведь не было выбора. Ты исполняла приказ. Оправдание так себе, но это лучше, чем ничего и… А, к черту! Расскажи о другом. — По ступне пробегает красный муравей, ныряет под штанину, щекочет ногу. Я нелепо лезу пальцами под одежду. — Что это за место? Ты говорила, что я не могу покинуть дом!
Она молчит, наверное, с минуту, и в течение этого времени мой рот, открывается и закрывается в предвкушении ответа, как двери лифта.
— Мы в доме.
Я иступлено моргаю. Как это? В доме...
Запах застоявшейся воды, сырой земли, белых цветов на водной глади (сладкий, терпкий). Кваканье жаб. Песни птиц. Ветер, ласкающий щеки. Я уверен, что нахожусь где-то далеко от проклятого дома.
Солнце нагревает макушку. Рваные облака плывут беспорядочно, словно ими дирижирует пьяный маэстро, но все очень реально. Это не сон.
— Если это шутка, то неудачная, — хмуро скриплю.
На лице ведьмы вижу смятение. Она сочувствует мне?
— Это иллюзия. Да, реалистичная. Это одна из тайных комнат дома, она заколдована Волаглионом, чтобы транслировать мои воспоминания. Он сделал ее для меня. Ведь… мне тоже не покинуть города. Волаглион найдет меня. Где угодно.
Сара швыряет в сторону озера маленький камень, он пролетает метров шесть над водой — и испаряется.
— Здесь ограниченное пространство?
— Именно, — говорит она, поглаживая резные узоры на шкатулке.
Я протягиваю ладонь к ее игрушке.
— Это музыкальная шкатулка?
— Она уже давно не играет. Сломалась.
Сара открывает крышку. Посередине кружится белоснежный цветок: такими же усыпано озеро.
— Это лотосы? Первый раз вижу их вживую.
— Сейчас их редко встретишь. Когда-то я проводила много времени на этом озере, мы называли его — озеро тысячи лотосов… Да, их от силы штук сто, но нам нравилось так говорить.
— Нам? — уточняю, рассматривая шкатулку.
Сара колеблется, и я продолжаю:
— Это подарок? От кого?
— От мамы.
Слышу приглушенный напев с ее губ. Скорей всего Сара неосознанно имитирует мелодию, которая когда-то лилась из шкатулки.
Ветер носит листья: они танцуют, кружатся, касаются поверхности озера и тонут в зеленоватой воде, где кончается их ритуальный пляс.
Я ныряю пальцами в прохладную грязь. Приятное ощущение...
С каждым днем я все больше становлюсь неодушевленной частью дома, частью стен и смрада, но сейчас чувствую себя живым. Пусть это и фарс.
Подползаю к озеру и смываю грязь в прохладной воде. Ветер орошает каплями лицо. Жирная, склизкая пиявка хочет прицепиться к моему запястью.