Волчье Семя

Рагимов Михаил Олегович

Ридица махнула рукой:

— Святому брату нечего было сказать. Будь девочка вильдвером, она могла уйти в любой миг. Давно не встречалась с подобным разгильдяйством. Думаю, ему следует броситься на меч, дабы скрыть позор. Этой же ночью.

— Он тебе настолько мешает? Или жажда мести не утихла за дюжину лет?

— Жажда мести? — девушка с недовольной гримасой рассматривала пальцы левой руки. — Нет, всё давно прошло. А мешает он, скорее, тебе.

— Не настолько.

— Настолько, — девушка вытащила кинжал и начала аккуратно подравнивать ногти. — Задница Нечистого,

весь маникюр угробила с этой девчонкой! За двенадцать лет Освальд не стал умнее. Зато приучил людей уничтожать невиновных. Отсюда и все это безобразие. Все знали, что девчонке не нужны ни кандалы, ни клетка. Что она никому и ничем не может угрожать. Писцы, стражники, палачи, даже обычные бюргеры без малейших сомнений готовы отправить ребенка на костер… В тюрьме заключенных толком не кормят. Про мытьё уж и не говорю. Я согласна, что надо разбираться быстро и еще быстрее отправлять бедолаг либо на виселицу, либо на улицу. Но если держишь в застенке, то хотя бы корми! А дальше будет хуже. Смерть святого брата заставит владетелей навести здесь порядок.

— Может, ты и права. Маркиза фон Фейербах весьма интересная женщина.

— И чем она так интересна?

— Ты много знаешь женщин-владетелей? При взрослом сыне?

Ридица пожала плечами.

— И не просто владетелей. Два владения в Нордвенте, оба из первой дюжины. И маеток в Полении. Маленький такой, обеспечивает место в Раде!

— Ого! — девушка отвлеклась от ногтей. — И она терпит художества Освальда?

— Он — брат-близнец ее покойного мужа. Ты могла бы и интересоваться жизнью родных мест.

— Не права, — девушка вытянула левую руку, полюбовалась наведенной красотой и принялась за правую. — Но тогда меня не слишком интересовали властьимущие, да и сейчас не до маркизы. О таких личностях пусть голова у комтуры болит. Но если она дает своему родственничку столько воли… Любовник?

— Скорее всего. Свечку никто не держал.

— Тем более, — Ридица убрала кинжал. — Надо упростить позицию.

— Увлеклась шахматами?

— Входят в обязательную программу обучения. Как я поначалу ненавидела все эти гамбиты и миттельшпили!

— А потом?

— Втянулась. В общем, если с твоей стороны нет возражений…

Хозяин встал, подошел к девушке и ласково потрепал по волосам.

— Нет. Чем бы дитя ни тешилось…

Ридица прижала голову к груди старика.

— Второй вопрос, — жалобно произнесла она. — Что делать с девчонкой?

— А в чем сложность?

— Я ее отмыла, накормила и избавила от вшей. Но она мне не нужна. Я еду по делу. Мне за вильдвером по лесам гоняться. А тут эта малышка. А выставить на улицу в таком состоянии…

Хозяин погладил девушку по голове:

— Ты же уже решила, дочка. Хочешь, чтобы твое решение озвучил я?

— Хочу, — вздохнула Ридица. — Иногда так надоедает быть сильной и непобедимой. И мечтаешь снова стать маленькой, прижаться к отцовской груди, пожаловаться на жизнь и услышать решение. Пусть своё, но высказанное его устами…

— Я не думаю, что ребенок будет большой помехой в пути, — сказал старик. — А когда ты найдешь беглянку — поможет

поладить. И ей будет лучше всего именно там, куда ты потом поедешь. Ведь так?

— Так, — согласилась девушка. — Благодарю, отец, — она поднялась, мягко освободившись из его рук. — Надо идти. Еще не все дела завершены. И девочка одна. Проснется, а никого нет…

— Закончишь дело — возьми отпуск, — произнес старик. — Года на три. Ребенка роди.

— Ты что?! — всполошилась Ридица. — Какие три года?!

— Подумай над словами старого человека, девочка моя. У всех сестер есть дети. У всех, — повторил он. — У Ванессы — трое. Тебе уже двадцать четыре. Но дело даже не в возрасте. Просто — пора!

— Подумаю, — пообещала девушка и выскользнула в ночь.

Собранная, сильная и непобедимая.

В гостиницу воительница вернулась через час. Тихо взбежала по лестнице, открыла дверь комнаты и замерла. Девчонки не было.

Глава 35

Куницу чуть не прозевали. Кто бы мог подумать, что всесильная монахиня, которой поперек никто слово сказать не посмеет, уйдет из гостиницы черным ходом? Но именно так она и сделала. И плащ свой, что заметен даже в темноте, не надела, ничем не прикрыв темные кожаные доспехи. Черное на черном не видно. Только скользнула неслышная тень от дверей кухни в ближайший двор.

Но Коготь углядел. Потому и оставил парадный вход на брата, а сам затаился у черного. Это малыша несмышленого можно обмануть, будь он хоть сто раз ларг! А опытному рыночнику, у которого глаз и не на такие штучки наметан, сазана пасти не впервой! И ни один с крючка не срывался!

И кунице обмануть парня не удалось. Коготь не только не пропустил движение тени, но разглядел и отдельные особенности фигуры, и плавность движений. Воистину, куница! Коготь проводил монахиню локтей двести и вернулся к гостинице. Ушла, и ушла. Куда — не детского ума дело. Интересно конечно, но не более! А Белка сейчас одна. Может, приставлена какая подавальщица, так ей пасть заткнуть — одно движение. Хотя, кончать нельзя, Белка расстроится. Боится сестренка жмуров. Ну и ладно! Стукнуть по бестолковке мешочком с песком и пусть поспит до возвращения куницы. Хрен с ней, со служанкой! Белка без шмиры осталась. А «Рыжая Швабра» — не городская кича! Второго такого случая может и не быть. И с куницей драться не придется. Не было у Когтя уверенности в победе Медвежонка. Ларг-то он ларг, шестилапых в лесу на раз-два уконтрапупил. Да только куница — не пара легашей! И вообще, если можно на скачке подломить, к чему растрату устраивать, тем более, без крика и мокряка не выйдет!

Коготь вернулся к гостинице, махнул из-за угла Медвежонку и, когда брат подтянулся, зашептал:

— Куница слиняла. Окошко я срисовал. Берем Белку и делаем ноги.

— Шухер поднимут… — на всякий случай посомневался Медвежонок.

— Плевать! Плывуны до полуночи ждут. Ищи нас у пшеков…

Мальчишки скользнули к окну.

— Подсади! — шепнул Коготь.

— Только свет не зажигай, — предупредил Медвежонок, перекидываясь. — Я в Облике.