Волчьи игры
Шрифт:
Эрну Эйдри служить при особе ее превосходительства оставалось всего ничего, какой-то неполный год, и резидентша прилагала все усилия, дабы уходящий на повышение помощник не унес с собой ненароком ни крупицы нежности в воспоминаниях о Паленой Суке. Репутация — вещь хрупкая, стоит разок улыбнуться — и тщательно выпестованный образ полетит совам под хвост. Хотя, если вспомнить, какой жутью веет от кривой гримасы, заменяющей эрне Умфрэйд улыбку, может, улыбаться как раз и стоит. Почаще.
— Эйдри, признавайтесь, вы сразу сожрали или сперва все-таки трахнули эту девку, которая считается моей массажисткой? — сварливо осведомилась
— Виноват, ваше превосходительство! — Эйдри щелкнул каблуками и склонил голову. — Барышня отпросилась к родственникам. Какое-то семейное празднество — поминки, а может, свадьба, я не вникал. Сегодня же она будет возвращена. Этого больше не повторится.
— Надеюсь. Начнем с новостей. Итак?
— Кхм… — секретарь прочистил горло и раскрыл папку. — Сообщение от эрна Оринэйра из Индары…
Новости не впечатляли. По чести сказать, новости создавали впечатление, будто бы вся Конфедерация, от Идбера до Хродвина, притихла и пребывает в полнейшей благости. Заговорщики и реваншисты, словно сговорившись, преисполнились миролюбия, террористы не провели за прошедшую неделю ни единой акции, о повстанцах — ничего, и даже небольшая группа ролфийских эмигрантов — тайное общество «Детей Кинэйда», на которых эрна Хайнри возлагала столько надежд, — отметилась всего лишь очередным сбором денег по подписке. Единственным стоящим известием стало сообщение о прибытии в Индару беглой леди Конри, за перемещениями и связями которой сотрудники Канцелярии вели пристальное наблюдение.
— Так-так, — эрна Умфрэйд по привычке потянулась почесать культю и с досадой отдернула руку, заметив тень сочувствия в глазах секретаря. Пришлось скорчить устрашающую рожу и свирепо задвигать бровями. Видит Локка, нынче многажды переломанные кости ролфийки ломило особенно сильно. Надо будет высчитать из жалованья массажистки за ночные и утренние мучения. Свадьба у нее, видите ли! Или все-таки похороны?
— Значит, шлюха Конри снова в Эббо. Оринэйр не озаботился сообщить подробностей о новом логове нашей быстроногой леди? Лорду-секретарю может быть любопытно это узнать.
— Никак нет, миледи.
— Так займитесь! — Теперь у эрны Хайнри заныла поясница. — Ну? Что-нибудь еще, Эйдри? Что вы мнетесь, будто обпились брусничной наливки! Опять забыли отлить спросонья?
Секретарь невозмутимо переложил листки в папке, всем видом своим демонстрируя смиренную покорность самодурству полковницы. Молодец, недопесок. Далеко пойдет.
— Ну?!
— Да ерунда какая-то, миледи. В городе Рамсил ограблен банк. Грабителя взяли почти сразу. Вообразите, это оказался шуриа.
— О! — Эрна Хайнри радостно вскинулась. — Неужели акция «Новой Рилинды»? Кто таков?
— Некий Элир, — помощник заглянул в папку, сверяясь. — Да, все верно. Некий Элир Джэйфф. Ему вынесли смертный приговор, однако в суде молодчик заявил, будто является подданным Священного Князя, и потребовал встречи с послом.
— Как свежо, — равнодушно обронила резидентша. Все ее радостное оживление мигом угасло. — Первый раз слышу, чтобы шурианский грабитель взывал к защите Священного Князя. Но все же проверьте по нашей картотеке, Эйдри, может быть, и впрямь…
— Уже,
— И?
— Несколько лет назад проходила информация. Действительно, человек с таким именем существует. Элир Джэйфф, урожденный шуриа, подданный Е.С.О., обитатель Доминиона Шанта, пожалован чином капитана Шантийских егерей. В прошлом… — Эйдри умолк и нахмурился.
— Ну?
— В прошлом — полевой командир Рилинды. Кроме того, он приходится дальним родственником Ее Священной Особе княгине Шантийской. Если это и вправду он, миледи, то как его занесло в Идбер?
— И как случилось, что настоящий рилиндар позволил себя скрутить идберранской полиции. — Ее превосходительство мерзко хихикнула. — Вы сказали, приговор уже вынесен?
— Да, миледи. Вчера. Но судейские все-таки догадались сообщить нам.
— Почему же вы докладываете мне только сегодня?
— Был уже поздний вечер, когда прибыл посыльный, — потупился секретарь. — Но я взял на себя смелость потребовать от вашего имени, миледи, чтобы исполнение приговора отложили… и… — голос его становился все тише. Наконец Эйдри замер под немигающим взглядом Паленой Суки, словно мышь под метлой.
— Оч-чень хор-рошо, — проворковала она. — Отлично. Что у нас есть на этого судью, как бишь его?
— Бэрисс, ваше превосходительство.
— Подкуп или шантаж?
— Я запросил его досье сразу же, как только предположил, что… Простите, миледи. Да, я полагаю, мы обойдемся шантажом.
— Проявили инициативу, Эйдри? — хохотнула эрна Умфрэйд. — Ну-ну. В случае, если я решу вытащить этого Элира из-под ножа главоусекательной машины, вы займетесь формальностями. Но прежде я хочу сама посмотреть на этого… рилиндара, — и, одарив секретаря еще одной жуткой гримасой вместо улыбки, задумчиво потерла свои шрамы.
Каторжная тюрьма — место по определению невеселое, кто же спорит, а уж Окружная каторжная тюрьма города Вэймса и вовсе казалась средоточием всех скорбей подлунного мира. Ну, во всяком случае, на неискушенный взгляд. Но по роду службы и просто в силу возраста и основного занятия эрна Хайнри в подобных заведениях была нередкой гостьей. И возможность сравнивать у нее имелась. Так вот, по сравнению с мрачными казематами Виннстанского замка в Санниве вэймская Окружная казалась ролфийке курортной водолечебницей. Свежий воздух, регулярное питание и даже очаровательная клумба во внутреннем дворе, аккурат напротив главоусекательной машины. Клумба, вероятно, должна была напоминать несчастным, ожидающим своей очереди в «зверинце», о бренности бытия и грядущем слиянии их тел с матерью-землей.
Ее превосходительство не слишком торопилась на выручку предполагаемому подданному, сцапанному идберранской юстицией. Идберранцы, как известно, в массе своей — метисы, причем с преобладанием ролфийской крови, но в таких важных вопросах, как отправление правосудия, проявляют поистине диллайнскую пунктуальность. Проще говоря, в Вэймсе казнили по расписанию. «Пропускная способность» зловещей машины позволяла без особенной спешки отправлять на свидание с высшими силами одного осужденного в четверть часа. То есть четыре смертника в час. Главоусекательный агрегат начинал работу сразу после полудня, а завершалась «смена» ровно в шесть пополудни. Таким образом, за один рабочий день к праотцам отправлялось, самое большее, двадцать четыре человека.