Волчьи игры
Шрифт:
«Времена изменились, хелаэнайя. Ты не станешь меня жечь, а я не попытаюсь тебя убить. Теперь мы с тобой в одной ловчей яме».
Призрачная волчица молча скалила зубы в ответ. Дескать, нечего на времена пенять, когда сам виноват. Разбойничаешь, так не попадайся, а попался, так не ропщи. Ишь ты, распустил нюни, точно юная пансионерка. Еще бы в обморок упал от избытка чувств.
«Привычка, хелаэнайя, всего лишь привычка. Такие эскапады — настоящий эликсир от Проклятия Внезапной Смерти, знаешь ли».
Обратный путь до посольства был краток. Опершись на руку охранника, эрна Хайнри вылезла из экипажа
— Вымыть. Перевязать. Переодеть. И ко мне в кабинет. У вас полчаса. Выполняйте.
Напоминание насчет времени было нелишним. В штате посольства, помимо ролфийской женщины-хирурга, числилась еще и шурианка, и если уж они вдвоем начнут исцелять раны столь интересного пациента, то процесс растянется до вечера. А Паленая Умфрэйд не собиралась делиться такой уникальной добычей. В конце концов, кто тут командир?
Несмотря на юные лета, ручки у Зулеши оказались золотые. Росту в малышке меньше, чем в Джоне, а сноровки как у опытного лекаря. И было заметно, что ее патронесса — грозная эрна Трэйри вполне удовлетворена успехами подопечной. И всеми силами старается возлюбить шурианку, как Священным Князем заповедано. Всего-то разок рыкнула, когда та повязку накладывала на прочищенную рану.
— Не так туго! Без нормального кровообращения заживление будет долгим.
Но Зулеша на наставницу не обижалась. Это правильно. Когда учат — надо слушать. Глядишь, чуток умнее станешь. Всего на свете знать нельзя, и каждый, кто не поленится поделиться с тобой крупицей знаний — своим горбом заработанных, — истинный благодетель.
Когда в форт Сигрейн ролфи новые винтовки завозили, первым в очереди к мастеру-инструктору Джэйфф Элир стоял, даром что весь из себя последний рилиндар, а значит, землю уже много веков топчет. Но все прожитые им годы, а тем паче, благополучно пережитые враги и друзья являлись отличным доказательством старой, как мир, сентенции — лишней науки не бывает.
— А теперь узелок завяжи, как я учила. Чтобы не давило и не мешало спать по ночам.
Лекарша-ролфийка вертела отбитого у главоусекательной машины шуриа, точно куклу, нимало не заботясь его чувствами. Там рубашку задерет, тут штаны приспустит, только знай себе хмыкает под нос да бормочет что-то по-ролфийски. Они, докторицы, все такие — маленечко умом тронутые от избытка цинизма и отсутствия стыда.
Умытого и перевязанного Элира ровно через полчаса отконвоировали к резидентше.
«Строго у них тут!»
За двадцать лет бывший рилиндар привык к казарменному быту «кузенов»-ролфи и от внутреннего убранства посольства ничего удивительного не ждал. А с тех пор как Вилдайр издал циркуляр, запрещающий выставлять на всеобщее обозрение вражеские скальпы, особенно шурианские, совсем скучно стало. Никакого полета фантазии.
Эрна Хайнри, удобно устроившись в кресле и возложив ноги на пуфик, поприветствовала гостя взмахом культи. В лазарете постарались на славу — шуриа был умыт и сверкал свежей повязкой сквозь разрезанный рукав, а большего посольский хирург, эрна Трэйри, за такой короткий срок не смогла бы сделать даже вместе с помощницей. Рилиндар не походил больше на собственный труп, брошенный без погребения, — уже хорошо.
— Проходи, —
Тот покорно исчез. Наверняка будет подслушивать под дверью, но это не страшно. Разумеется, по ролфийской миссии уже вовсю гуляют слухи один другого занимательней. Наверняка уже и ставки принимают, на которой минуте беседы Паленая Сука начнет наматывать шурианские кишки на скейн.
Будь у Умфрэйд обе руки, она потерла бы ладони в предвкушении.
— В прежние времена такие, как мы, друг другу не «выкали». Возьми там стул и садись, налей себе горячего. Кандалы и казематы, будь они прокляты, вытягивают из живого тела последние крохи тепла. То ли дело добрый костер! Пряной медовухи в этот пошлый век уже и не сыщешь, но ведь и эль сгодится, так?
— Эх, медовуха! — мечтательно мурлыкнул Джэйфф.
Конечно, он помнил вкус легендарного напитка детей Шиларджи и даже знал рецепт. Мать пчел разводила, а отец варил. И когда медовуха отбродит дважды, а потом начнет пениться, созывалась вся родня — снимать хмельную пробу. Дядья, тетки, двоюродные, троюродные, пятиюродные, все какие есть. У шуриа всегда полным-полно родни. По крайней мере, у порядочного шуриа только так и должно быть.
Элир отогнал морок навеянный, тряхнул головой.
— Ты права — к горячему черному элю я уже привык и даже полюбил.
А куда деваться? Вилдайр наливает от души. Только не пьется почему-то. Так, как раньше, как на семейных праздниках, чтобы без задней мысли, без памяти. Хотелось бы, да не получается.
Шуриа от души хлебнул из кружки. Уф! Хорошо! Все-таки ролфи знают толк в питии.
Эрна Хайнри ухмыльнулась и, поскольку гость уже испил ее эля, представилась, как полагалось по традиции:
— Отец назвал меня Умфрэйд. Чуть позже люди добавили — Паленая, а еще позже — эрна Хайнри. И здесь я, как ты понял, представляю ролфийскую власть. Итак. Что привело личного шуриа Его Священной Особы в Идбер, да еще и таким забавным способом?
На самом деле, этот вопрос не открывал и десятой доли от того множества, что вертелись на языке у госпожи полковницы. Шуриа прямиком с Шанты, да еще и с посланием Вилдайра Эмриса на челе! И, обладая такими полномочиями, этот… м-м… ровесник, вместо того чтобы явиться в ближайшее ролфийское представительство и потребовать содействия, грабит провинциальные банки! Воистину, есть под тремя лунами вещи неизменные, и шурианский характер — одна из них.
— Личного ш-ш-шуриа?
Вот это новость! У Элира даже язык в трубочку свернулся от злости.
— Так меня еще не называли. А-с-шшш! Сама придумала?
— Ну! — беззлобно прикрикнула эрна Хайнри на предсказуемо рассвирепевшего шуриа. — Нечего шипеть. Вилдайр Эмрис умен и предусмотрителен. Впрочем, полагаю, он был не очень трезв, когда чертил у тебя на лбу это плетение, — и, не удержавшись, хихикнула. А потом привела главный аргумент: — Как еще мы бы узнали, кто ты такой, случись тебе потерять подорожную? Наверняка приказ Вилдайра отобрали у тебя в тюрьме вместе с одежками. Священный Князь предвидел это и подстраховался. Восславим же его мудрость! — и ролфийка отсалютовала кружкой портрету Е.С.О., хитро поглядывающему со стены.