Волчьи ягоды
Шрифт:
Тут мысли оперуполномоченного снова переметнулись к Юле. Гринько не мог бы сказать, что больше поразило его: анонимное письмо или ее заявление. Сперва не мог понять слова девушки: "Мы создавали". Кто мы? Выходит, и она, Юля... Может, и Нина? Ванжа словно перехватил мысль:
"А Сосновская?" - глухо спросил он.
В глазах девушки затаился страх, сигарета, которую она достала из пачки длинными ярко-красными ногтями, танцевала в губах.
"Я спрашиваю о Нине! - почти закричал Ванжа. - Она тоже?"
На него было страшно смотреть, каким он стал смертельно-бледным.
Юля замахала
"Она была святая! Нина скорее умерла бы..."
"И умерла, - сказал Гринько, наблюдая, как на лицо Ванжи возвращается румянец. Он понимал, какой сокрушительный удар могла нанести Юля его другу, если бы назвала Сосновскую среди своих соучастников. - Умерла, - повторил он. - А мы обязаны выяснить - почему? И вы нам поможете".
Так в раздумьях оперативник сидел в сквере, пока в окнах Полищуков не загорелся свет. На асфальт легли нарядные тени каштанов. За кустом желтой акации блеснули кошачьи глаза. "Кис-кис", - позвал Гринько. Кошка высунула голову, но с места не двинулась. "Не довольно ли мне напрасно тратить время, как ты думаешь? - спросил он кошку и решительно поднялся. - Довольно. Будем считать, что сегодняшнее задание выполнено. Ты согласна?"
Сопелочки гремели в карманах, и он пожалел, что не оставил их на скамье: кому-то была бы находка, у инвалидов тоже есть внуки, глядишь, его поделки и попали бы по назначению.
К трамвайной остановке вел переулок, над которым висел виадук. Гринько свернул напрямик и... обомлел. Прямо на него шла Юля. В переулке было темно, но не настолько, чтобы он не узнал девушку. Оперуполномоченный почти физически почувствовал на себе насмешливый взгляд Панина. Капитан посоветовал Юле без особой надобности не выходить из дому, она обещала, и этого оказалось достаточно, чтобы Гринько несколько часов просидел под ее окнами. Это был промах.
Ему бы надо отойти в сторону, чтобы не встретиться с Юлей, а он застыл на месте, допустив тем самым еще одну ошибку. Но, как известно, в жизни хотя и редко, а все же бывают случаи, когда ошибки становятся полезными.
Именно в тот миг, когда Гринько наконец сообразил, что ему следует шагнуть в тень, из-под виадука выскочила машина.
Из рапорта младшего лейтенанта Гринько начальнику уголовного розыска капитану Панину:
"...Я успел потянуть Полищук на себя, и мы упали. "Жигули" выскочили на улицу Постышева и свернули налево. Часы показывали 22 часа 18 минут. Я доставил Полищук с переломом бедра в больницу. Номер машины - ТНК 48-04".
Из доклада лейтенанта Ванжи начальнику уголовного розыска капитану Панину:
"ВАЗ-2101 "Жигули", номер ТНК 48-04, принадлежит гражданину Юмасову П.А., домашний адрес: ул. Орджоникидзе, № 77, кв. 15. Проверкой установлено, что Юмасов Петр Алексеевич, начальник цеха метизного завода, до 18.00 был на работе, а с 18.00 до 20.35 - на районном совещании партактива во Дворце культуры металлургов. Машина ТНК 48-04 стояла в гараже (Глиняный спуск, № 31), никаких повреждений на корпусе не обнаружено. Проверка проведена мною вместе с инспектором ГАИ лейтенантом Чубуком".
4
Полковник Журавко обвел взглядом присутствующих.
– Надеюсь, - сказал он, - теперь уже никто не сомневается, что версия о самоубийстве Сосновской отпала. Ниточка потянулась
– В таком случае не исключено и самоубийство, - подал голос Очеретный. - Мучила совесть, отсюда замеченное Ярошем тревожное состояние, покаяться не хватало смелости. Для неуравновешенных натур иногда достаточно какого-то импульса.
– А телефонный звонок? - не удержался Ванжа. - Его вы не принимаете во внимание?
– Мальчик мог и напутать.
– Вы, Ларион Григорьевич, строите свои заключения на причастности Сосновской к махинациям на фабрике, - вмешался Панин. - А если это не так?
– Нельзя упускать из виду все возможные версии, - буркнул Очеретный.
– Согласен. Но давайте еще раз обратимся к фактам. Причины смерти Сосновской мы не знаем. Достаточно, однако, было Гринько встретиться с Полищук, которая работала вместе с Сосновской, как на свет божий появилось подметное письмо. Кто-то очень заинтересован в том, чтобы Полищук молчала. Ее стремились напугать, цели достигли, но перестарались - она пришла к нам. В тот же день на Полищук было совершено покушение, и если бы не Гринько, неизвестно, чем бы это кончилось. Как видим, складывается вполне логичная цепочка.
– А если это случайный наезд? - возразил Очеретный. - Обычное дорожное происшествие, каких, к сожалению, еще немало. Переулок темный, водитель, возможно, был подвыпивши, сбил девушку и с перепугу дал стрекача, лишь бы замести следы.
– Скажите уж, что я сам толкнул Полищук под колеса, - сказал Гринько.
Журавко нахмурился.
– В чем дело, товарищ капитан? Вы не ознакомили своего заместителя с результатами расследования?
– Старший лейтенант Очеретный только что возвратился из Казацкой слободки, - объяснил Панин. - Как вы знаете, прошлой ночью там совершена кража из промтоварного магазина. Я просто не успел ввести его в курс событий.
Начальник райотдела потянулся за "Шахтерскими".
– Потому и разговор у нас, как у немого с глухим... Версия с пьяным водителем, товарищ Очеретный, отпадает, поскольку проверка установила, что "Жигули" ТНК 48-04 весь вчерашний день стояли в гараже на Глиняном спуске. Следовательно, номер был фальшивый.
– Это другое дело, - смутился Очеретный.
– Водителя вы не разглядели, - сказал Журавко, обращаясь к Гринько, - а как же номер?..
– Темно было. Я только заметил низко надвинутую кепку, дальше все произошло молниеносно. Когда я упал, машина проскочила буквально в нескольких сантиметрах, и номер было видно четко. Водитель, видно, забыл выключить задние огни.
– Не забыл, а намеренно не выключил, - заметил Панин.
– Что ж, это похоже на правду, - сказал Журавко. - Преступники хотели отвлечь наше внимание на поиски именно этой машины, и это им удалось.
– Полищук утверждает, что она встретилась взглядом с водителем, и его глаза показались ей знакомыми, - сказал Ремез. - Плачет: "Я уже видела эти глаза раньше".
– Можно допустить, что за рулем был кто-то из фабричных шоферов.
Гафуров, который пока лишь вслушивался в разговор, сдержанно кашлянул.