Волчица и пряности. Краски мира 3

Хасэкура Исуна

Йохан взял Хозяйку за руку и несколько секунд оценивающе смотрел на нее, прежде чем медленно отпустить.

Мои клыки требовали разрешить им вонзиться этому типу в ногу, однако Хозяйка вдруг положила ладонь мне на голову. «Подожди», – сказала эта ладонь.

– Ты пастушка, не так ли?

Я услышал шелест ткани – впрочем, это вполне мог быть звук, с каким Хозяйка захлопнула свое сердце. Подняв глаза, я увидел, что ее лицо, глядящее на Йохана, бесстрастно, как у статуи. Честное, надежное лицо.

Йохан, кажется, почувствовал,

что это лицо несовместимо с другими людьми. Он неприятно ухмыльнулся, потом отвел глаза. Сложил руки за затылком и медленно двинулся прочь.

– Я думал, что такое возможно, но не был уверен.

Хозяйка по-прежнему молчала.

Йохан как ни в чем не бывало продолжил:

– Здесь вокруг овец разводят селяне. Так что, если только ты сама не расскажешь, твой секрет никто не узнает.

Несмотря на его безмятежный тон, взгляд Хозяйки оставался напряженным. Однако следующие слова Йохана потрясли нас обоих.

– Однако я рад.

– …Что?.. – переспросила Хозяйка, нахмурив брови.

Ростовщик закрыл глаза, будто наслаждаясь теплом солнышка.

– Епископ послал за тобой, верно? – спросил он небрежно, будто в этом не было ничего особенного.

– …Да.

– Ты поймешь, когда придешь туда. Меня он не позвал, и мне захотелось увидеть того, кого он позвал.

Я по-прежнему не понимал, что он имел в виду, но похоже было, что он не дразнил Хозяйку. Напротив – Йохан кинул на нее еще один взгляд искоса и продолжил гораздо более серьезным тоном:

– Похоже, опыта тебе не занимать, и я рад, что ты достаточно способная. Хотя, – добавил он, оглядев Хозяйку сверху донизу, – ты, на мой взгляд, слишком тощая. Тебе надо больше есть.

Хозяйка прикрыла руками грудь, но тут же поняла, что раскрыла свой главный источник неуверенности. Она залилась краской и опустила голову. Глядя на нее, Йохан рассмеялся.

Пока меня удерживает рука Хозяйки, я ничего не могу сделать – но сейчас мое терпение лопнуло. Я повернулся к этому глупцу, вызвавшему мой гнев, и цапнул его за ногу.

***

Когда мы вошли в церковь, на лице женщины, которая приветствовала нас вчера, появилось настороженное выражение – потому что Хозяйка выглядела очень уж подавленной, и к тому же она была вся в поту.

Но, возможно, она решила, что это просто от спешки; не сказав ничего, она проводила нас в глубь церкви.

Когда я укусил Йохана, он тут же рухнул как подкошенный и стал так орать, как будто наступил конец света. Но я отлично знаю, когда наносить раны допустимо, а когда нет, и сейчас я не прокусил его кожу. Взамен я яростно зарычал и как следует разодрал полу его одеяния. Йохан какое-то время кудахтал над своей ногой, но в конце концов понял все-таки, что ничего с ним не случилось, и сделал такое лицо, будто его лиса куснула. Замечательное зрелище.

Поэтому я был вполне горд собой, но, увы, Хозяйка чувствовала

иначе. Сравнивая груди женщин, которые сейчас ее вели, со своей, она выглядела более уныло, чем я когда-либо видел.

Но это унылое выражение лица исчезло, когда мы добрались до святилища.

Невозможно было скрыть печальное состояние церкви, особенно с учетом ткани, которая висела вместо двери, свалившейся с проржавевших петель.

Женщина, идущая впереди, отвела ткань в сторону и жестом пригласила нас войти. Моя шерсть ощетинилась под множеством взглядов.

– Я привела ее, – произнесла женщина.

Люди, собравшиеся в комнате, были совершенно разного возраста и разной внешности. Толстые старики, молодые женщины, люди, согнувшиеся под гнетом лет. Единственное, что у них было общего, – запах ответственности, который в людском мире всегда сопровождает власть. Похоже, Хозяйку позвали вовсе не для приятной беседы.

Руки Хозяйки задрожали. Она посмотрела на меня, словно находилась под водой, а я был воздухом, и вцепилась мне в шерсть. Возможно, она думала сейчас о пастушьем посохе, оставленном возле стены на постоялом дворе.

Я глядел на лица всех, кто тут собрался; они, в свою очередь, оценивающе изучали Хозяйку. Возле Джузеппе, к которому мы пришли накануне, я обнаружил еще одну знакомую фигуру.

Ее глаза смотрели на весь мир недоверчиво и враждебно; цвет губ, изогнувшихся в усмешке, тоже был нехороший. Сейчас она не отводила взгляда от человека в постели, ее рука лежала поверх его рук, а те лежали на животе, держа том Священного писания.

Потом ее глаза поднялись лениво, как рыба в пруду, и Арс посмотрела на Хозяйку. Ее губы с явной неохотой задвигались, и она мерно произнесла:

– Ты Нора Арендт, верная слуга Господа?

Что это за вопрос? Впрочем, по сравнению со следующими словами это была сущая ерунда.

– От имени Джузеппе Озенштайна провозглашаю тебя диаконом церкви Кускова, – заявила Арс.

Мы с Хозяйкой оба застыли, не понимая, что происходит.

***

Когда никто из собравшихся здесь горожан не стал смеяться, я понял, что это не шутка. Хозяйка пришла в чувства, лишь когда Арс холодным тоном заверила:

– Это не шутка.

Хозяйка продолжала стоять молча.

Что произошло?

Все эти люди, собравшиеся здесь с такими серьезными лицами. Даже если бы Хозяйка не была столь недальновидна, ей ни за что бы не пришла на ум такая возможность.

Безмолвно лежащий на кровати Джузеппе выглядел очень хрупко.

Я поднял глаза на Хозяйку; но тут кое-кто другой понял, видимо, что она думает.

– Его святейшество просто спит. Конечно, мы не знаем, что с ним дальше будет, поэтому… Арс, будь так любезна, – произнес один из мужчин. Все взгляды обратились на него, а потом собравшиеся один за другим молча вышли из комнаты.