Волчица и пряности

Хасэкура Исуна

Через двадцать лет, возможно, Коул будет обладать достаточным влиянием в Церкви, чтобы в одиночку отклонить это острие. Но даже и это – может, свершится, может, нет.

Хоро, протянув руку, погладила Коула по щеке и ущипнула. Потом обратилась к Лоуренсу:

– Что нам понадобится?

– Во-первых, точная карта северных земель. Знание названий тех или иных мест ничего нам не даст, если мы не знаем, где именно эти места находятся; и где именно идет война, нам тоже неизвестно. Вдобавок – и это отнюдь не мелочь – по пути

мы сможем найти новые сведения о костях бога-волка.

Хоро кивнула и испустила глубокий вздох.

– Именно поэтому я попросил господина Хаскинса дать мне имя кое-кого, кто сможет рассказать нам северные новости и нарисовать хорошую карту. И, поскольку он знает, что среди нас есть волчица, я надеюсь, что он даст нам хорошую рекомендацию, – шутливым тоном закончил Лоуренс.

Хоро лишь фыркнула – шутка явно не показалась ей смешной; простодушный Коул кивнул. Лоуренс рассказал это Хоро, еще когда они встречали утро в монастыре.

Он мог собрать сведения и отвести Хоро на родину, как и говорил с самого начала, но обещать какие-то дальнейшие подвиги – например, разрушить планы Дивы – он никак не мог.

Их противником была громадная торговая компания, владеющая северными рудниками. Чтобы лавировать в этом мире, требовалось нечто большее, чем просто деньги. Заставить монастырь Брондела продать Торговому дому Джин священную реликвию – это была лишь малая часть целей компании Дива.

Когда Лоуренс узнал это от Хаскинса, еще до возмущения его охватило благоговение перед невероятной громадностью мира.

Его собственное влияние имело свои границы – бродячие торговцы вообще, как правило, особой силой не обладают. Но Хоро не винила его за это, потому и сам Лоуренс не стыдился.

Он сделает то, что сможет. И сделает это настолько хорошо, насколько сможет.

– Так или иначе, мы возвращаемся в Кербе. И там встретимся с одним торговцем.

Кербе был вовлечен в водоворот событий вокруг нарвала. И Хоро задала следующий вопрос с явным неудовольствием:

– Надеюсь, не к тому человечку, из-за которого ты поднял такую суматоху?

– Ты про Кимана? Нет. Этот торговец – один из друзей Хаскинса.

После этого ответа Лоуренса выражение лица Хоро стало еще более кислым.

– Опять нам придется положиться на барана?..

– На этот раз он хотя бы не пастух. Уже лучше.

Хоро была не какой-нибудь аристократкой. Конечно, определенная гордость у нее была, но чаще ею двигало детское тщеславие и упрямство – что она и сама не стеснялась признавать.

Лоуренс не рассчитывал получить какого-либо ответа на свои слова, однако получил.

– Если не пастух, то кто?

Лоуренс ответил просто:

– Торговец картинами.

***

Как реки разделяют разные страны, так пролив, даже узкий, разделяет разные погоды. Климат по обе стороны пролива настолько различен,

что в переписке между берегами часто проскакивают шутки, что лето и зима там меняются местами.

В порту Кербе тоже было холодно, но все же не до полного заледенения. Однако если пересечь реку и направиться на север, вскоре вокруг все станет белоснежным, как в Уинфилде. Мир вообще странно устроен.

– Куда мы направляемся – в северную или южную часть? – устало спросила Хоро, выглянув из одеяла, когда Лоуренс и его спутники плыли на лодке. Незадолго до того она начала пить, настаивая, что сейчас слишком холодно, чтобы можно было воздерживаться.

Лоуренс положил руку на голову Хоро и, лениво отведя челку в сторону, ответил:

– В южную. Туда, где веселее.

Река делила город Кербе пополам. На северной стороне жили изначальные обитатели города, а на южной – относительно недавно пришедшие сюда торговцы. Более оживленной была южная, торговая часть.

– Ммм. В таком случае… буду ждать вкусного ужина, – и Хоро зевнула, а потом облизала губы. Лоуренс мысленно подивился, какой именно пир отражался сейчас в ее глазах.

Подумав о содержимом своего кошеля, Лоуренс слегка уколол Хоро:

– Если без шуток – сколько овец у нас могло бы быть сейчас?

Хаскинс, работающий в монастыре Брондела пастухом, несколько раз предлагал втайне передать им несколько отличных овец.

– Мм… захватить их с собой было бы совсем непросто.

– В жизни бы не подумал, что ты способна мыслить так реалистично.

Овцы были недешевы, а уж те, которых подобрал бы сам Хаскинс, Золотой баран, точно не оставляли бы желать лучшего. Однако Лоуренс отклонил его предложение именно по той причине, которую сейчас назвала Хоро.

Когда Лоуренс отказался от овец, Хоро явно была недовольна, но уже тогда она все понимала.

– С такой-то мелочью я справлюсь, – сказала Хоро. – Ведь наша стая уже…

Она лежала под одеялом, используя в качестве подушки суму с пожитками. Рука Лоуренса лежала у нее на голове, и Хоро смотрела на него шаловливо. Свою фразу она не закончила – быть может, из жалости, а возможно, просто решила не утруждать себя.

– А ты не можешь взять пример с Коула и поспать тихо?

Коул, боящийся путешествовать на лодке, глотнул вина и теперь спал без задних ног у Лоуренса под боком.

На эти слова Лоуренса Хоро медленно опустила веки и сказала:

– Лодки я не боюсь, а вина боюсь. Если бы я могла всего лишь спать, то ускользнула бы от страхов, но боюсь, что для этого мне придется слишком много выпить.

Старая шутка – ее часто обращают к служителям Церкви, которым запрещено пить. Хоро делало такой пугающей даже не то, что она знала эту шутку, но то, что непонятно было, шутит ли она на самом деле.

– А я боюсь затрат на пропитание, и потому пить мне нечего, кроме собственных слез, – сказал Лоуренс.