Волчицы из Машкуля
Шрифт:
— Хорошо, — продолжал Мишель, — мы повстречали тех, кого уже три дня можно увидеть в любое время суток на всех окрестных дорогах вокруг Машкуля: солдат.
— И они, безусловно, с вами говорили?
— Нет.
— Как нет? Они пропустили вас, не задав ни одного вопроса?
— Нам удалось избежать встречи с ними.
— Ба! — заметил метр Жак с сомнением в голосе.
— Отправившись в поездку по своим делам, мы были вовсе не настроены вмешиваться в дела других.
— А кто этот молодой человек?
Малыш Пьер поспешил ответить прежде чем Мишель успел открыть рот.
— Я, — произнес он, — слуга
— В таком случае, мой друг, — заметил метр Жак, обращаясь к Малышу Пьеру, — вы очень плохой слуга; по правде говоря, такому крестьянину, как я, становится не по себе, когда он видит слугу, отвечающего за своего хозяина; тем более что его еще ни о чем не спрашивали.
Затем он снова обратился к Мишелю.
— Так этот юноша ваш слуга? — спросил метр Жак. — Он выглядит смышленым!
И предводитель мятежников с особым вниманием оглядел Малыша Пьера, в то время как один из его подручных освещал факелом его лицо.
— Послушайте, что вы от нас хотите? — спросил Мишель. — Если вам нужен мой кошелек, я с ним расстанусь без особого сожаления; вот, возьмите его, только позвольте нам продолжить путь.
— Фи! — ответил метр Жак. — Если бы я был такого же благородного происхождения, как вы, господин Мишель, то потребовал бы от вас объяснений за подобное оскорбление. Так вы нас принимаете за бандитов с большой дороги? Однако вы нам совсем не польстили, и, если бы я не боялся предстать перед вами в невыгодном свете, я бы вам показал, на что способен; но вы ведь не занимаетесь политикой… Ваш папаша, которого, впрочем, я немного знал, весьма ею интересовался и сколотил на ней свое состояние; признаюсь, что предполагал встретить в вашем лице ярого сторонника его величества Луи Филиппа.
— И вы бы ошиблись, уважаемый господин, — вмешался в разговор Малыш Пьер, — господин барон, напротив, ярый сторонник Генриха Пятого.
— Вы сказали правду, мой юный друг? — воскликнул метр Жак.
Затем, обернувшись к Мишелю, он продолжал:
— Послушайте, господин барон, то, что сказал ваш товарищ… нет, я ошибся, ваш слуга, соответствует действительности?
— Это чистая правда, — ответил Мишель.
— А! Наконец-то ваши слова меня обрадовали! А я-то считал, что имею дело с паршивыми недоумками! Мой Бог, как мне теперь стыдно за то, что я с вами так плохо обращался. Даже не знаю, простите ли вы меня теперь! Господин барон, прошу у вас прощения; и вы, мой юный друг, тоже простите меня. Право, мне нечем гордиться.
— Черт возьми! — произнес Мишель, настроение которого не только не улучшилось, а скорее ухудшилось, ибо он разгадал насмешку в словах метра Жака. — У вас есть способ доказать ваше раскаяние: стоит только отпустить нас, чтобы мы смогли направиться обратно на то место, где нас схватили.
— О нет! — возразил метр Жак.
— Как нет?
— Нет, нет и еще раз нет! Я не допущу, чтобы вы от нас так легко ускользнули; впрочем, господин барон Мишель, для таких поборников законности, как мы, нет более важной задачи, чем обсудить вопрос о вооруженном выступлении. Разве вы, господин барон, не разделяете моего мнения?
— Пусть будет по-вашему. Но в интересах нашего дела мы должны поскорее отправиться в Ла-Банлёвр, где окажемся в безопасности.
— Господин барон, клянусь вам, вы нигде не найдете укрытия более надежного, чем у нас, кроме того, мне бы очень не
— Гм! — пробормотал Малыш Пьер. — Кажется, наши дела осложняются.
— Похоже, — ответил Мишель.
— Вы преданы Генриху Пятому?
— Да.
— Истинно преданы?
— Да.
— Всей душой?
— Я же вам уже ответил.
— Да, вы ответили, и я в этом не сомневаюсь. Так я хочу вам предоставить возможность доказать вашу преданность на деле.
— Говорите.
— Вы видите этих молодцов? — спросил метр Жак, показывая Мишелю на свой отряд. — Перед вами сорок храбрецов, похожих больше на бандитов Калло, чем на честных крестьян; они ждут не дождутся, чтобы умереть за нашего молодого короля и его героическую мать; только им не хватает для достижения этой благородной цели оружия, чтобы сражаться, одежды, чтобы пойти в бой в достойном виде, денег, чтобы устроить более удобный бивак и хорошенько отдохнуть перед боем. Я предполагаю, что вы, господин барон, не допустите, чтобы все эти достойные слуги короля, выполняя то, что называется их долгом, обрекли себя по причине капризов погоды на всяческие болезни, насморк, воспаление легких.
— Но где же, черт возьми, — ответил Мишель, — вы хотите, чтобы я нашел одежду и оружие для ваших людей? Разве я распоряжаюсь военными складами?
— О господин барон! — продолжал метр Жак. — Неужели вы подумали, что я так плохо знаю жизнь, чтобы рассчитывать, будто такой человек, как вы, станет тратить свое драгоценное время на столь недостойные его положения мелочи? Нет. У меня есть надежный помощник. (И он указал на Обена Куцая Радость.) Вот кто избавит вас от всех хлопот; только бы вы дали ему деньги, а он сумеет ими по-хозяйски распорядиться.
— Если речь идет только о деньгах, — сказал Мишель с легкомыслием юности и готовностью, свойственной широким натурам и людям с только что зародившимися политическими убеждениями, — сколько вам надо?
— В добрый час, — произнес метр Жак, весьма удивившись легкости, с какой барон решает вопрос о деньгах. — Вы не подумаете, что я слишком много прошу, если скажу, что на каждого человека нужно пятьсот франков? Я бы хотел, чтобы, кроме военной формы — зеленой, как у егерей господина Шаретта, — у них были полностью укомплектованные солдатские ранцы; пятьсот франков представляют собой примерно половину тех средств, что Филипп берет в государственной казне на содержание одного своего бойца, а каждый из моих ребят стоит двоих солдат Филиппа. Вы видите, что я весьма скромен в своих притязаниях.
— Скажите поскорее, какая сумма вам нужна, и закончим разговор.
— Так вот, у меня сорок человек, включая и тех, кто сейчас отлучился по своим делам, но по первому же сигналу должен немедленно встать под наши знамена: мне хватило бы и двадцати тысяч франков — сущие пустяки для такого богача, как вы, господин барон.
— Хорошо, через два дня вы получите двадцать тысяч франков, — ответил Мишель, пробуя встать на ноги. — Даю вам слово.
— О нет!.. Господин барон, мы избавим вас от какой бы то ни было заботы. У вас здесь поблизости живет друг, нотариус, и он одолжит вам эту сумму: вам стоит только написать ему короткую весьма вежливую записку с настоятельной просьбой, а кто-нибудь из моих людей сбегает к нему.