Волчицы из Машкуля
Шрифт:
Еще двое вандейцев упали замертво; метр Жак, раненный пулей в кисть руки, выронил ружье и теперь оборонялся саблей, которую держал в левой руке; у Обена Куцая Радость закончились патроны. Вся надежда четверки оставшихся в живых вандейцев была на косу Триго, ставшую для них последним средством защиты, ибо с ее помощью он положил уже столько солдат, что другие не решались и близко подойти к наводившему на них ужас нищему.
Однако Триго, стремясь сразить косой одного из всадников, промахнулся, его смертельное орудие напоролось на камень и раскололось на части. Удар был
Громким и радостным криком «ура» встретили солдаты неудачу белых: теперь доблестный нищий не представлял для них никакой опасности, и гвардеец уже было поднял штык, чтобы проткнуть безногого калеку, как Берта, выхватив из-за пояса пистолет, выстрелила в солдата, и, надо сказать, весьма своевременно — он свалился замертво, прикрыв своим телом Куцую Радость.
Триго поднялся на ноги с такой прытью, какой никто не ожидал от его тяжелого и неповоротливого тела; разлучение с Куцей Радостью и опасность, угрожавшая ему, удесятерили его силы: рукояткой сломанной косы он оглушил одного солдата, нанес удар по ребрам другому; затем, отбросив ногой труп гвардейца, упавшего на его друга, с такой силой, что тот отлетел в сторону шагов на десять, он бережно поднял Куцую Радость, словно тот был малым ребенком, и присоединился к Берте и метру Жаку, которые спрятались под помостом строившегося дома.
Пока Куцая Радость лежал ничком на мостовой, он успел осмотреться так же быстро и внимательно, как всякий человек в минуту смертельной опасности оглядывается по сторонам в надежде увидеть, откуда может прийти к нему спасение, и его взгляд остановился на помосте строившегося дома, где каменщики приготовили камни для возведения стены.
— Укройтесь в дверной нише, — сказал он Берте, когда благодаря пришедшему к нему на выручку Триго оказался рядом с девушкой, — возможно, я смогу оказать вам ответную услугу. Триго, а ну-ка подпусти красные штаны поближе.
Хотя Триго и был тугодум, он все же сообразил, что от него хочет его друг, и разразился громовым смехом, который был совсем не к месту в их плачевном состоянии.
Тем временем солдаты, увидев, что перед ними всего трое безоружных людей, и решив любой ценой отбить наездницу — они по-прежнему принимали ее за Мадам, — с криками «Сдавайтесь!» подошли совсем близко.
Однако, когда солдаты бросились к помосту, Триго, посадив Куцую Радость рядом с Бертой, ухватился руками за деревянную балку, служившую опорой всей конструкции, и, расшатав, вырвал ее из земли.
В ту же секунду дощатый настил опрокинулся, и лежавшие на нем камни покатились на землю, сразив наповал с десяток солдат, находившихся уже рядом с нищим.
Тем временем отряд из Нанта во главе с Гаспаром и маркизом де Суде саблями, штыками, прицельным огнем в отчаянном порыве остановил синих и тем пришлось отступить на прежние позиции в открытом поле, где численное преимущество и лучшее снаряжение должны были стать залогом их будущей победы.
Вандейцы, какими бы безрассудными они ни казались, уже приготовились
И тот, несмотря на возражения Малыша Пьера, тут же приказал ему отойти на позиции, которые белые занимали час назад по другую сторону улицы.
Малыш Пьер с досады рвал на себе волосы и требовал от Гаспара немедленных объяснений, что и сделал Гаспар при первой же остановке.
— У нас осталось, — сказал он, — всего пятьсот или шестьсот бойцов, не больше. А против нас пять или шесть тысяч. Мы не опозорили наше знамя, и это все, что мы можем сейчас предпринять.
— Вы в этом уверены? — спросил Малыш Пьер.
— Убедитесь в этом сами, — произнес Гаспар, ведя молодого человека на бугор.
С высоты было видно, как в лучах заходившего солнца поблескивали штыками войска, занимавшие все обозримое пространство вокруг деревни до самого горизонта.
Отсюда были слышны доносившиеся со всех сторон звуки походных труб и бой барабанов.
— Теперь вы видите, — продолжал Гаспар, — что не пройдет и часа, как нас окружат, а если оставшиеся в нашем распоряжении бойцы не захотят, как и я, оказаться в застенках Луи Филиппа, у нас не будет другого выбора, как умереть.
На какое-то мгновение Малыш Пьер погрузился в мрачное раздумье; затем, убедившись в правоте предводителя вандейцев и поняв, что у него не осталось больше надежды, которая согревала его душу еще несколько минут назад, он почувствовал, как мужество покидает его и он становится тем, кем был на самом деле, то есть обыкновенной женщиной. И только что бесстрашно бросавший вызов смерти, прошедший как герой сквозь огонь и воду, он сел на межевой столб на поле и заплакал, не пытаясь даже скрыть слезы, которые текли по его щекам.
IV
ПОСЛЕ БОЯ
Тем временем Гаспар, подойдя к своим товарищам по оружию, поблагодарил всех за верную службу и распрощался с ними до лучших времен, посоветовав им уходить поодиночке, чтобы не попасть в руки солдат; затем он вернулся к Малышу Пьеру; тот не двинулся с места и сидел в окружении маркиза де Суде, Берты и нескольких вандейцев, не пожелавших спасаться бегством, пока они не обеспечат безопасность Малыша Пьера.
— Ну что, — спросил Малыш Пьер, увидев, что Гаспар вернулся один, — они ушли?
— Да, но разве они не сделали все, что могли?
— Несчастные люди! — продолжал Малыш Пьер. — Сколько горя их ждет впереди! Почему Господь отказал мне в утешении прижать их к моему сердцу? Однако у меня не хватило сил, и они правы, что ушли не простившись. Два раза не умирают, и я бы не хотел пережить еще раз такие же дни, как в Шербуре.
— А теперь, — сказал Гаспар, — нам надо подумать о вашей безопасности.
— О! Вам не следует заниматься моей персоной, — ответил Малыш Пьер. — Я сожалею о том, что меня не задела ни одна пуля. Я знаю, что моя гибель не принесла бы вам победы, но, по крайней мере, наше сражение не осталось бы незамеченным. А теперь что нам остается?