Волчий дурман. Не моя луна
Шрифт:
От нетерпения меня буквально потряхивало на ровном месте, но я застонал, когда уперся в свою дверь вовсе не от чувства глубокого удовлетворения и волнения!
Потому что храп Ская невозможно было не услышать!
— Че-е-ерт! Да ты просто издеваешься! В этом доме полно свободных комнат, а ты решил завалиться именно в мою?
Разговаривать с ним было уже бесполезно.
Пьяный, сытый, в тепле и уюте, Скай спал как святой белокурый младенец, развалившись на моей кровати в позе утренней
Впрочем, чего, собственно, я от него хотел, если учесть, сколько лет мы беспробудно пили, гуляли и кутили, неизменно просыпаясь мордами друг к другу именно в этой самой комнате и в этой самой кровати?
Дорога до моей спальни выработалась у Ская на уровне базового инстинкта!
— Утром я тебе устрою райское пробуждение! — ворчал я, снимая с храпящего друга ботинки, а затем рубашку, потому что представлял, каким помятым и больным он проснется завтра.
Главное — самому было не завалиться раньше времени, ведь моя головная боль меньше пока не становилась, а это всё еще грозило большой бедой.
Когда я расстегнул его ремень, чтобы вытолкать из узких брюк, Скай сонно заворочался, пробормотав заплетающимся языком с нелепой попыткой томно улыбнуться, пока он даже глаз открыть был не в состоянии:
— …Давай сегодня сама, куколка. Папочка слегка поспит… Разбуди меня, когда закончишь, оки?..
Я от души заехал другу в солнечное сплетение, отчего тот захрипел и закашлял, но не смог даже набок повернуться, добавив сипло:
— …Ну ни хрена себе… Наверное, боксом занимаешься, да, сладкая? Только это… Давай поосторожнее там… Не оторви мне ничего…
Скай снова захрапел так раскатисто и громко, что мог поднять на уши весь дом вместо пожарной сирены. Поэтому я схватил его за шкирку, не боясь испортить белобрысую прическу, и положил на левый бок, подперев при этом со спины батареей из подушек, чтобы он не смог больше повернуться на спину и вернуться к своему вокальному исполнению ни при каких условиях.
— …Закончила уже, да?.. Вот ты шустрая… Позвони мне завтра-а-а… Хр-р-р…
Я только хохотнул, сокрушенно покачав головой, и посмотрел с улыбкой на друга.
Надо было бы найти за ночь селфи очень страшной девушки, чтобы наутро обрадовать его тем, с кем он провел ночь.
Может, после этого он перестанет столько пить.
Будь ситуация иной — сделал бы.
Но сейчас мои мысли занимала только она — моя Дева.
Адреналин в крови зашкаливал все мыслимые и немыслимые пределы!
Меня не вштыривало так даже во время самой бурной молодости!
Уснуть я так и не смог.
Крутился с боку на бок.
Потом подскакивал и принимался отжиматься.
Опять ложился и пытался считать в голове гранаты.
Но и это никак не успокаивало.
В
Мне казалось, что в моем теле воспалились все вены, оттого как разгорячилась кровь при приближении меня к ней!
Казалось, что каждый нерв мигает, как лампочка под высоким напряжением, которая вот-вот просто взорвется, не выдержав таких перепадов!
Казалось, что если к моей коже прикоснуться сейчас, то можно будет получить удар током. Или сильнейший ожог.
Я прокрался в спальню Девы не замеченный никем и застыл на ее пороге, с дрожью вожделения втягивая аромат ее тела, который наполнил невесомой пеленой это помещение.
Он сводил меня с ума.
Словно дурман, противостоять которому не было ни единого шанса.
Я стоял, проклиная себя за эту смелость, и не сразу решился пройти вперед, чтобы сесть прямо на пол у кровати, где так сладко и умиротворенно спала Дева.
Сейчас она была совсем другая.
Беззащитная. Нежная и ранимая.
Ее душа не вспыхивала от обиды и ярости.
Не горела ядом слов, которыми она хотела ранить меня, как я ранил ее.
Она напоминала мне мою младшую сестру тем, как спала, свернувшись, словно котенок, не замечая, что подушка осталась у изголовья кровати, а она лежит на матрасе, отчего ее черные волосы разметались в беспорядке.
Дева напоминала мне Белоснежку.
А я был тем безумным охотником, который передушит всех гномов, чтобы никто не смел даже просто смотреть на нее.
Я был сумасшедшим волком, который прибежит из совершенно другой сказки, бросив и Красную Шапочку, и ее бабушку, чтобы только вот так смотреть, как Дева спит, вдыхая в себя ее легкое дыхание и замирая от желания касаться ее.
Играть с собственной выдержкой было плохим занятием и весьма опасным.
Но я приучал себя.
Учил находиться рядом, не вызывая дрожи и не пугая слишком резкими жадными движениями, когда каждую секунду хотелось схватить ее и прижать к себе.
Словно верный пес, я положил голову на матрас, приблизив свое лицо к лицу девушки, чтобы только была возможность ощущать на своей коже ее дыхание и покрываться от этого мурашками.
Как же глубоко это меня задевало.
Какими чувственными могли быть прикосновения без контакта кожа к коже, я и не подозревал об этом.
**********************
Ночь убаюкивает любые, даже самые страшные и невыносимые мысли.
Она забирает в свою вязкую тьму и страх, и боль, и беспомощность.