Волчья хватка. Волчья хватка?2 (сборник)
Шрифт:
– Вскрывать могилу.
– Какую еще могилу? – Сквозь веселость вдруг проявилась его вчерашняя дерзкая наглость.
– Михаила Идрисовича Каймака.
– Не понял. А я-то здесь при чем? Иди и вскрывай!
– Пойдешь в качестве понятого.
– А-а!.. Вы что, могилу нашли?
– Нашли.
– Интересно!..
– Поднимай женщин!
– Они-то зачем тебе?
– При эксгумации нужны трое понятых, – соврал Савватеев.
Карпенко хмыкнул, поиграл бровями и вошел в склад. Там наклонился над постелью из мешков, растолкал старух, что-то
Несмотря на говор, шум и суету, хладнокровные спящие старики даже не пошевелились.
– Во нервы! – снова восхитился Тарантул.
– Они фронтовики, – объяснил Карпенко. – Люди закаленные.
Едва покинули территорию и встали на старую дорогу, как егерь почувствовал себя неуютно и задергался: сначала сел на обочину, чтоб переобуться, мол, второпях портянки плохо намотал, потом стал рыскать взглядом по сторонам и срывать выросшие за ночь опята, складывая их в кучки, дескать, подниму на обратном пути. Проинструктированные бойцы будто бы не реагировали на это, хотя не спускали с него глаз, а Карпенко все дальше и дальше отходил от дороги, петляя из стороны в сторону, и Савватеев каждую минуту ждал побега, равнодушно плетясь позади молчаливых старух.
И все-таки не уловил момента, поскольку та, что постарше, вдруг схватилась за сердце и села на дорогу:
– Ой, господи… Грудь скололо…
Савватеев предполагал что-то подобное, но природа взяла свое и он все-таки отвлекся на этот возглас, а секундой позже увидел, как бойцы с криком бросились в лес, ударила автоматная очередь, и скоро послышался шум борьбы.
Через минуту согнутого до земли и закованного в наручники егеря вывели на дорогу и поставили перед Савватеевым.
– Ты убил Каймака? – Он схватил арестованного за волосы и завернул голову. – Отвечай быстро! За что убил? С кем закапывал? С хозяином базы? Говори!
Сломать Карпенко жестким психологическим натиском было невозможно – в глазах светилась дерзкая и тяжелая ненависть.
– А пошел бы ты… вместе с Каймаком! Ну, вы достали!..
Старухи тут же подступили с двух сторон, заголосили и даже норовили схватить за одежду:
– Да что же ты делаешь-то, батюшка? Да как у тебя рука поднимается на безвинного? Не смей его трогать!
Боец оттаскивал то одну, то другую, но они с цыганской прытью снова кидались к Савватееву:
– Что же это творится, господи?! Если при власти, так разговаривай, как положено! А то как фашист!.. Отпусти-ка его! Сейчас же отпусти!..
Еще минута, и они бы вцепились в волосы – уже тянулись крючковатыми руками, и жалобные причитания насыщались угрозой. Савватеев оттолкнул от себя егеря, вытер о траву ладонь, испачканую чужим потом.
– После эксгумации зарою вместо трупа, понял?
Старухи отступили, но все еще продолжали кричать, стоя на пути:
– Гестапо! Тебе только людей мучить, изверг! Не власть, а бандиты, зверье! Никуда не пойдем! Хоть убей! Понятых он взял! Видали?!..
– В наручниках уведу! – Савватеев равнодушно
Он всегда тяготился особыми полномочиями и, когда приходилось применять их, сильно страдал потом и как всегда мучился от бессонницы. Но в интересах государства это приходилось делать, несмотря на собственные чувства и муки совести.
Сейчас он ужаснулся, представив себе, как надевает наручники на сморщенные запястья старух, однако только стиснул зубы. А они, немощные и беззащитные, женским своим чутьем уловили угрозу и хоть с ворчанием, да поплелись следом.
Если бы от них, как понятых, потребовали подтвердить детали эксгумации в суде, они бы подтвердили, поскольку судья, также наделенный особыми полномочиями, сломает их в два счета…
Оставленные для охраны бойцы откровенно спали на солнышке, расстелив брезент, а медик расхаживал возле захоронения, по-зековски заложив руки назад.
– Олег Иванович! – кинулся он навстречу. – Послушайте меня! Я вспомнил. Иногда камни ставят на могилу как заклятие! Чтоб никто не потревожил праха. У меня был случай!..
– Все это мистика, доктор! – оборвал его Савватеев, выдергивая брезент из-под бойцов. – Подъем!
– В это можно верить или не верить, но есть же общеизвестные факты! У меня нехорошее предчувствие… Отчего-то же сгорела электроника?
– Вы оба сошли с ума!
– Кто – оба?
– Со своим коллегой! Везде вас током бьет, шаровые молнии летают… По возвращении – обоих на покой. А сейчас исполняйте свои обязанности.
Эксперт тяжко вздохнул и развел руками:
– Как хотите. Но я вас предупреждал…
Савватеев позвал понятых, оставленных на дороге, а егеря велел поставить рядом с могилой. После неудавшегося побега Карпенко налился мрачной ненавистью и шел, не поднимая головы, тут же несколько оживился, огляделся и настороженно замер, обняв сосну, к стволу которой был прикован.
– Что, узнал место? – насмешливо спросил Савватеев и толкнул его плечом: – Или темно было, когда зарывали?
Карпенко вдруг ухмыльнулся и скосил взгляд:
– Ты давай копай, копай… А я посмотрю.
Бойцы отвалили камни в сторону и взялись за лопаты, окончательно разочарованный медик, пристроившись под деревом, начал писать протокол эксгумации, а старухи встали чуть в сторонке и горестно подперлись, словно на похоронах.
После того как сняли землю на два штыка и обнажились стенки могилы со срубленными корнями ближних сосен, в воздухе явственно запахло гниющей плотью.
– Ну что, не созрел еще для чистосердечного? – почти по-дружески спросил Савватеев егеря. – Пора бы уж. Оформим явку с повинной, а это и для прокуратуры, и для суда аргумент.
Егерь сосредоточенно помалкивал и не скрывал интереса, наблюдая за раскопками.
– Лучше сделать это сейчас. Запишем в протокол, что ты сам указал место захоронения. Помоги себе сам. Или я тебе начну помогать.
– Да отстань ты! – не глядя бросил Карпенко. – Помощник нашелся… Знаю я, как вы помогаете!