Волчья мельница
Шрифт:
– Спасибо, Господи! Отец спит!
Босиком Клер шла практически беззвучно. Через чуланчик, где находились «удобства», она вышла во двор. Из сенника выскользнула серая тень, и Соважон легко, по-волчьи порысил за хозяйкой.
– И ты со мной, мой хороший? Ну идем!
Девушка быстро шла по дороге вдоль речки. Сумка била ее по боку, но сбавлять скорость не хотелось. Каждая минута на счету! Впечатление, что природа спит, было обманчивым. Вот взлетела сова, потревоженная во время охоты. Чуть дальше рванул с
В десятке метров от дома Базиля девушка остановилась. Сердце стучало, будто вот-вот выпрыгнет из груди. Ей вдруг стало страшно. Это как стоять на пороге нового мира… Мгновение – и она снова увидит Жана! Целый день Клер представляла, как это будет. А теперь засомневалась.
«Не такой уж он и красивый, – думала она. – И со мной не церемонится. Отдам еду – и домой! Пусть сам ищет убежище получше!»
Соважон зарычал, шерсть у него на холке вздыбилась. Приближающийся стук копыт… похоже, это был всадник. Клер заскочила в сарай и как можно тише закрыла за собой тяжелую дверь. Соважон последовал за ней. Она схватила его за ошейник:
– Ни звука, Соважон!
Снаружи фыркнула лошадь. Перестук копыт, короткая команда – и она сорвалась в галоп.
«Чуть не попалась! – сказала себе Клер. – Если б меня увидели тут, почти ночью…»
Рядом что-то хрустнуло, и девушка вздрогнула. По ее предплечью скользнули чьи-то пальцы.
– Жан? Это ты?
– Да.
– Мимо дома проехал всадник. Не зажигай свечку, он может вернуться.
Через чердачное окошко проникало немного голубоватого света. Глаза Клер быстро привыкли к сумраку. Она различила силуэт парня.
– Я боялась тебя не застать, – призналась она. – Вот, принесла тебе еду! Держи!
На ощупь она извлекла из котомки хлеб. Жан практически вырвал булку у девушки из рук, вцепился в нее зубами. Соважон тявкнул, требуя свою долю.
– Перестань! – сказала ему Клер. – Лежать, Соважон!
Жан присел на чуть присыпанный соломой пол. Клер не осмелилась. Она осталась стоять, напряженно прислушиваясь.
– Возьми сыру! Хлеб без ничего – это не очень вкусно.
– Издеваешься? Невкусно? Мне он вкуснее пирожных!
Клер смотрела, как он ест. Молодой каторжник глотал еду, почти не жуя. Несколько раз поперхнулся, да так, что приходилось переводить дух. Клер дала ему сыр и кусок пирога с вишнями. Он слопал и это, причмокивая от удовольствия. Клер про себя порадовалась, что темнота смягчает некоторые детали: зрелище это было наверняка не из приятных.
Наконец она опустилась рядом с ним на колени и предложила вина.
– Без дураков? – изумился Жан. – Да это настоящий праздник!
Он отпил немного из горлышка, вытер рот рукавом. Ортанс Руа содрогнулась бы от ужаса, увидев такое непотребство.
– Ты наверняка заляпал рубашку, но это не важно, – тихо
Теперь он наверняка ее не боится… Клер вспомнила голубые глаза парня, черные ресницы. Она дождаться не могла, когда снова их увидит.
– Наверное, скучно целый день сидеть взаперти? – спросила она.
– Нет. Я спал. Тут тепло, так что я отдыхал, как принц!
Он икнул, поспешно прикрыл рот рукой. Потом вскочил и убежал в темноту. Судя по хрипу и другим звукам, его стошнило.
– Что с тобой?
– Отвяжись!
Клер, слегка обиженная, погладила Соважона. Она никогда не испытывала голода, не знала нужды… Новый, странный звук ее насторожил. Жан плачет? Она тихонько поднялась на ноги и пошла к нему. Парень сидел на корточках, держась за стенку.
– Жан! Не плачь! Тебе нездоровится? Пожалуйста, пойдем отсюда!
Он не двигался с места, и запах тут стоял такой, что Клер невольно отшатнулась.
– Я сбегаю за водой, – прошептала она. – Ничего стыдного в этом нет! Скажи, тебе неудобно передо мной?
Что он ответит, было не важно. Клер догадалась, почему он ее сторонится. Жан чувствовал себя униженным. Она вышла и направилась к реке. В развилке между ветками Базиль держал ведро, которым черпал воду в маленькой заводи. Набрав воды, она вернулась в сарай. Жан все так же цеплялся за стену.
– Дай мне ключ от дома, Жан! Там мы будем в большей безопасности. Ставни закрыты, можно будет зажечь свечу. Не расстраивайся так! Я живу на мельнице, ниже по течению. И моя кузина Бертий – инвалид. В пятнадцать она лишилась родителей: несчастный случай, поезд столкнул с путей их экипаж. Я ее подмываю, хожу с ней в туалет, переношу на спине с места на место. Иди сюда, я помогу тебе умыться!
Даже в темноте было видно, что Жан поднял голову. Как если бы это был брат, Клер схватила его за локоть, заставила встать. Свистнула Соважону, чтобы шел следом.
– Ну вот, теперь у нас будут свет и вода! – объявила она.
Свечка, установленная в горшочке, отбрасывала на стену подвижные тени. Жан отвернулся. Клер взяла кухонное полотенце из шкафа, намочила в ведре.
– Сними, пожалуйста, рубашку! Она грязная, – попросила девушка.
Жан помялся немного, но рубашку снял, все так же молча. Клер подошла, обтерла ему щеки, подбородок, шею. Терла аккуратно, но вид худой груди Жана ее смутил. Он взял у нее из рук салфетку и дальше мылся сам.
– Странная ты девчонка! Это правда, ну, про кузину?
– У меня нет привычки врать. Хотя, если очень нужно… Чтобы прийти сегодня к тебе, пришлось тайком улизнуть из дома. Вчера я вернулась слишком поздно. Так, тебе нужна чистая рубашка…
Клер долго копалась в вещах в спальне у Базиля, но ничего подходящего не нашла. Наконец она решилась заглянуть в деревянный дорожный сундук. Внутри была стопка заплесневевших простыней, под ними – пачка писем, перевязанная лентой, а в самом низу – полотняная блуза, какие носят художники.