Волчья песнь
Шрифт:
Внизу, на земле, орали до хрипоты, так, что лётчики просто обязаны были услышать вопли. Они непрерывно по-чёрному ругали врагов и сыпали нелепо-нежными словами в адрес лётчиков-землян. кто-то выкрикивал: "Никогда, никогда, мы, земляне, не станем рабами!" Димка возбуждённо вопил:
– Ракеты! Почему он ракеты не пускает?!
– Да он же наверняка со штурмовки, откуда они у него?!
– кричал в ответ Горька.
Враги разделились и стали нападать с разных сторон, плетя смертоносную паутину виражей и грохоча пушками - но "фалька"
– Ну миленький! Ну хороший мой!
– плакала Машка.
– Ну немного ещё, ну стряхни их, стряхнииииии...
"Дра-д..."
Очередь оборвалась. "Фалька" больше не стрелял - лишь крутился по спирали вверх. И тут же джаго набросились на него, как обрадованные злобные, но трусливые, хищники, понявшие, что опасный враг беспомощен. Они снова и снова сверху давили "фальку", жаля его очередями.
– Он безоружен! Безоружен! Сволочи!
– кричал Мирко, не сводя глаз с неба.
– Я вас всех убью, сволочи! Он же безоружен!
"Фалька" вдруг перевернулся и начал беспомощно падать - падать куда-то в сторону. От него отлетали куски. В небе вспыхнуло оранжевое полотнище над выстреленной кабиной. И сейчас же вокруг него замельтешили оба джаго - почти в упор разбивая её очередями.
На поляне стоял сплошной вопль.
– Гады, гады, гады!
– надрывался Мирко. Олмер бросил автомат и плакал навзрыд. Сашка взял его за локти и прижал к себе, глухо сказал:
– Не плачь, - не сводя глаз с неба. Он уже и припомнить не мог, когда кто-нибудь из них плакал, видя смерть. Но эта смерть всем показалась чудовищной. Словно злая рука уничтожила что-то невероятно светлое и чистое...
– И каждый умрёт в бою
За всё, что у нас здесь есть -
За вечную нашу месть,
За горькую нашу честь...
– тихо произнёс Горька и вдруг, резко подтянувшись, вскинул руку в земном военном салюте. На поляне стало тихо почти сразу. Один за другим мальчишки и девчонки отдавали салют... Олмер мазнул ладонью по глазам, упрямо стиснул зубы и тоже поднял руку.
– Смотрите, он сюда снижается!
– в возбуждении почти завизжала Галька.
В самом деле! Скоростные машины джаго, победно ревя моторами, умчались прочь - а от рушившейся под горящим куполом кабины вдруг отделился и расправился ещё один парашют, намного меньше. И он летел сюда - в сторону ребят! Кабина с хлопком вспыхнула и исчезла вдали за деревьями комком пламени... а сверху на ребят вдруг упали алые тяжёлые капли. Парашютист оказался совсем над ними - прямо над головами!
– пролетел, упал на вершину холма и... исчез!
Исчез - вместе с парашютом, словно втянутый в землю. Это до такой степени поразило всех, что на какое-то время все другие чувства, кроме изумления, исчезли. Наконец, Горька опомнился. Он бросился наверх - и первым был у дыры в земле. Диаметром примерно в метр, она уходила в черноту - и т уда всё ещё сыпались песок, земля и сухие прошлогодние былки.
К счастью, он не успел нагнуться над дырой - выпущенная оттуда очередь ссекла несколько веток с дерева напротив.
Все моментально рефлекторно залегли. И послышался
– Well, wha'have risen?! I one an'I die, go and fini'ff me, cowardly mongrels! (1.)
1. Ну, что встали?! Я один и я подыхаю, идите и прикончите меня, трусливые выродки! (англ.)
Человек попытался оскорбительно засмеяться, но лишь закашлялся и с трудом подавил стон. Сашка и Горька переглянулись - человек говорил по-английски, это точно был землянин, хотя всех слов они не разобрали...
– Эй!
– крикнул подползший Дик и дальше кричал по-английски.
– Мистер, мы земляне, слышите, земляне! Я англичанин...
– Иди к дьяволу!
– раздался крик.
– Думаете меня обмануть, сволочи?! Ближайшие земляне тут на моём корабле, а до него вам не дотянуться, руки теперь коротки, понял?!
– Мистер, честное слово!
– вмешался Сашка, с трудом подбирая слова.
– Я - Алекс...
– Язык выучи и назовись наследником престола!
– оборвал его лётчик.
– Твари!
– Да я русский!
– оскорблённо заорал Сашка.
– Что вы как ребёнок! Ну... ну... у нас, в России правит...
– Это все знают, заткнись!
– лётчик пару секунд помолчал, потом спросил: - Кто Возглавляет Большой Круг?!
– ФонРайхен!
– обрадованно-поспешно крикнул Сашка. Горька вздохнул, сделал большие глаза - и точно, ответом была насмешливая брань, а потом торжествующий крик:
– Уже пять лет, как Столпников! ФонРайхен, видели вы?! Уроды конченые, и разведки ваши... давайте, идите, берите меня, хватит трёпа!
– "ФонРа-а-айхен", - передразнил Горька. Сашка огрызнулся:
– Откуда я знал?! И ты не знал, откуда нам... а! Мистер! Мы восемь лет тут... мы...
– Спецназ восемь лет в тылу врага?! Да ну?! Ты, наверное, даже не сторк, может, калм?! Врёшь и не краснеешь!
– Да что ж за...
– Сашка встал в рост.
– Да слушайте вы! Мы не спецназ!
– Мы партизаны!
– поддержал Мирко. Ответом был новый залп брани:
– Партизаны?! А может, Дикая Охота, Эдрик и Годда в одном лице?! Какие ещё партизаны тут?! Я у вас от смеха сдохну раньше, чем от потери крови!
– Не верит, - огорчённо прошептал Сашка, поворачиваясь к своим.
– Ни в какую...
– Мистер!
– тоже по-английски закричала вдруг Люська.
– Нас тут пять девушек - как думаете, у кого тут могут служить пять девушек?! Одной вообще четырнадцать лет! И ещё тут мальчишка, ему тринадцать всего!
– Дура, - отчётливо сказал Олмер.
Слышно было, как внизу упало что-то металлическое.
– Ребята, - хрипло позвал лётчик.
– Правда наши, что ли?..
...Попрыгав вниз, они оказались в высоком каменном коридоре со странно приглаженным сводом. В свете, падавшем в дыру сверху, была видна округлая арка, срезавшая коридор дальше направо; слева коридор был завален на всю высоту.
Лётчик лежал на полу в груде парашютной синтетики. И его лёгкий скафандр, и парашют, и пол были в крови, но лётчик сразу отказался от помощи: