Волчья сыть
Шрифт:
– Аааа! – завопила одна из наших женщин и начала рвать на себе волосы. – Убили кормильца! На кого же ты меня оставил, касатик!
– Господи, помилуй! Господи, помилуй! – запел своим высоким голосом Святой Отец, стоя на коленях в углу и отвешивая земные поклоны.
Я быстро, как только мог, перезаряжал пистолеты. Иван снова выстрелил из ружья. Снаружи вновь закричали.
– Еще один попался! – радостно сообщил долгожилый, мельком поворачивая ко мне лицо и скаля в гримасе зубы.
– Огонь несут! – закричал
Я снова высунул руку с пистолетом наружу и выстрелил.
После чего наступила тишина.
Даже пение псалмов со стороны деревни больше не было слышно.
– Господи, спаси и помилуй меня, грешницу! – отчетливо прошептала одна из запертых с нами женщин и, притянув к себе плачущую по сивому Прохору товарку, замерла, слушая со всеми нами треск разгорающегося валежника за тонкой, неконопаченой стеной.
Запахло дымом. Я с отчаяньем смотрел, как он валит изо всех щелей в стене и заволакивает комнату, Стало трудно дышать, и я наклонился низко к полу.
– Очисти, Господи, огнем грешников! – вновь напомнил о себе Святой Отец.
– Я тебя сейчас очищу, урод! – рассвирепел я и подскочил к самосожженцу. – Прикажи своим идиотам потушить дом!
– Слава Господу нашему Иисусу Христу! – ответил старец, осенил себя крестным знамением, после чего стянул с головы свой клобук и спрятал в него лицо.
У меня в голове мелькнула безумная мысль, что из каждой ловушки наверняка есть выход, и я тут же позвал кузнеца:
– Тимофей, быстро сюда! – Потом попросил солдата: – Иван, помоги!
Между тем Святой Отец улегся ничком на пол, по-прежнему закрываясь от дыма своей шапкой.
Иван тут же подскочил ко мне, кашляя и давясь от забивающего легкие дыма.
– Чего тебе? – просипел он.
– Под этим уродом должен быть лаз наружу! – закричал я и, схватив Святого Отца за серебряную гриву, оттащил его из угла на середину комнаты.
Святой Отец попытался вырваться, но я успел сорвать с его лица прикрывающую от дыма шапку и зашвырнул ее в дальний угол. Старец вдохнул отравленный воздух, натужно закашлялся и зашарил вокруг себя руками в поисках потерянного фильтра.
– Есть подпол! – закричал безумным голосом солдат и, вогнав в щель пола конец своего бердыша, поддел и поднял крышку.
– Быстро вниз! – приказал я женщинам, скрючившимся в оцепенении на полу. – Помоги их спустить, – попросил я появившегося из дыма кузнеца.
Он ловко зацепил баб за рубахи и без усилия сбросил вниз на руки Ивану. После чего мы с ним скатились следом. Внизу, в подполье, дыма почти не было, он поднимался вверх, пока не проникая сюда, и я свободно вздохнул нормального воздуха, после чего закашлялся, отплевываясь от забившей носоглотку гари.
– Здесь должен быть подземный ход, – прохрипел я, как только смог говорить.
– Сам знаю! – радостно крикнул
Все мы, включая пришедших в себя крестьянок, бросились вслед за ним в тесный и узкий лаз, ведущий к жизни.
– Святого Отца забыли! – внезапно воскликнула ползущая впереди меня женщина и попыталась вернуться назад, мешая мне ползти.
Я, не очень соображая, что делаю, укусил ткнувшуюся мне в нос женскую пятку. Впереди ойкнули, и нога, мешающая мне выбраться на волю, исчезла впереди. Ползти мне пришлось по-пластунски в кромешной тьме, пропихивая впереди себя спасенное в последний момент оружие.
Мне казалось, что подземный ход никогда не кончится, и я так и останусь навсегда здесь во влажной слепой духоте. Впереди где-то вдалеке полз Иван, за ним обе женщины, потом я и последним – кузнец Тимофей. Думаю, что тяжелее всех преодолевать бесконечный лаз оказалось мне из-за богатого арсенала: ружья, двух пистолетов и сабли. Их приходилось поочередно перекладывать или пропихивать перед собой.
Сколько времени продолжалось это адское движение вперед, понять было совершенно невозможно. Мне казалось, что прополз я не меньше километра, когда впереди, наконец, забрезжил свет, и сразу стало легче дышать.
– Добрался, ваше благородие! – окликнул меня сверху бодрый голос Ивана, когда я, наконец, смог встать на четвереньки и поднять вверх голову. – Давай помогу!
Я передал ему оружие и встал на ноги. Мы оказались не где-нибудь, а в настоящей домашней церкви с иконостасом и горящими перед образами свечами.
– Это молельня Святого Отца! – благоговейно сообщила одна из спасенных женщин, та, что молилась перед смертью за свои прегрешения. Была она довольно молода и по-крестьянски хороша собой с приятным, добрым лицом.
Внизу в глубине лаза послышалось тяжелое дыхание, и на свет божий явился наш кузнец, весь перепачканный в глине и саже. Я помог ему выбраться наверх. Он, как будто не радуясь спасенью, мрачно посмотрел вниз, в подпол молельни, в котором кончался подземный ход, и начал собирать в горящий пучок свечи, стоящие у образов.
– Ты что делаешь? – удивленно спросил я, следя за его странными действиями.
– Скоро увидишь, – пообещал он и осторожно снял с цепочки плошку лампады с деревянным маслом, висящую под ликом Спасителя.
– Ты что это делаешь? – опять спросиля, предполагая, что, грешным делом, у него поехала крыша.
– Сейчас появится! – зловеще пообещал он, становясь на колени перед откинутой крышкой подполья. – Глядите на явление святого!
Действительно, посмотреть, оказалось, было на что. Меньше чем через минуту из-под земли неожиданно показалась серебряная грива самого Святого Отца. Тимофей дал ей время вырасти над полом и, не говоря ни слова, подпалил снизу вместе с бородой своим свечным факелом.