Волга-мачеха
Шрифт:
– Вахтенный!
– крикнул Сейберт.
– Чайник на мостик!
Комиссар покосился: не старый режим, чтобы прислуживать на мостик. Однако если чай потребность? Тут нужно подумать. Перегнувшись через поручни, комиссар взглянул на вахтенного. Вахтенный, видимо, тоже думал, Тогда комиссар не выдержал:
– Прирос, может, к палубе? Гони сюда чаю!
И вахтенный принес чаю. Без сахару, но с жестью. Сквозь тонкую кружку он обжигал руки, а попав в горло, палил изнутри. От него слезились глаза, обильно
Но лучшего напитка никогда не было и не будет. Этот ржавый жестяной чай был героическим вином гражданской войны на море. В нем было кипение молодой крови и высокая трезвость Октября. Ему я сложил бы оду, если бы посмел.
15
– Что будешь делать?
– негромко спросил Сейберта комиссар.
– Прыгать с полного хода.
– И обе ручки телеграфа переложил вперед.
– Куда прыгать?
– Через перекат.
От этого захватило дух. Разве можно так прыгать? А может, нарочно разбить хочет? Черт разберет, однако комиссару разобрать нужно.
– Ставь на "стоп"! Напороться хочешь?
– Не хочу.
А миноносец уже забирает ход.
– Стоп, говорю! Продавать собираешься?
– Кто тебя такого купит? Брось! Вода, разгоняясь, летит по борту, а впереди в нитку вытянулись три вешки.
– Стоп! Ошалел! Миноносец зарежешь! Видал дураков!
– Я тоже видал дураков... На руле: чуть лево. Так держать.
Комиссар рванулся вперед и схватился за кобуру.
– Застегни кобуру, комиссар! Револьвер промочишь - народное достояние. Сейберт говорит равнодушно и не оборачиваясь.
– Стреляй, когда посажу. Сделай одолжение.
По борту буруны, а с носа бежит навстречу первая вешка. "Заговорил, стервец. Теперь поздно. Однако если посадит - сделаю одолжение: будет пуля в затылке",- комиссар стиснул зубы и наклонился вперед.
Телеграф вдруг взбесился: "стоп", "полный назад", "стоп", "полный вперед". От заднего хода миноносец не успел остановиться, но сел кормой. С полного вперед прыгнул, как на трамплине подскочив на мягком грунте. Вешка уже по корме. Третья вешка - барьер взят.
– Ловко, - сказал представитель штаба.
– Как лошадь.
Это были первые его слова за весь поход.
Комиссар шумно выдохнул воздух и ушел на другое крыло мостика. Потом вернулся и, остановившись позади Сейберта, резко за плечо повернул его лицом к себе:
– Думаешь, стрелял бы тебя?
– Определенно. Ты из прытких.
– Сейберт отвечал весело и звонко. Он имел все основания веселиться. Комиссар усмехнулся:
– Не прытче тебя, пожалуй. Это верно, что пристрелил бы. Наверняка шел или на бога?
– На бога.
– Вот сволочь!
– И комиссар протянул руку.
16
Берег был
– Товарищ Горбов, куда ваши белые девались?
– Сейберт, с фуражкой на затылке, широко раздвинутыми локтями и биноклем вплотную к глазам, стоял на перекрытии ходовой рубки.
– Куда-то девались!- задрав бородку, крикнул представитель штаба. Позавчера были здесь. Их видела наша кавалерия.
Сейберт присел и легко соскочил на мостик.
– Какая такая кавалерия?
– Всякая, - улыбнулся Горбов.
– Собрали разных лошадей и сели на них верхом. Я тоже попробовал, но мне не нравится. Эти лошади сверху ужасно узкие.
– Знаю, - вмешался комиссар.
– Сам ездил.
– Правильно, - поддержал Сейберт.
– Все мы ездили и мечтаем ездить. У моряков это обязательная страсть.
– Конные матросы прекрасны, как памятники, - серьезно заметил Горбов.
Сейберт хотел рассмеяться, но вдруг насторожился.
Рев, все время казавшийся ему ревом вентилятора, на самом деле был чем-то другим. Звук был выше и шел* со стороны.
– Аэроплан!
– крикнул комиссар. Аэроплан летел с носа. Серый сквозь серый дождь, он летел прямо навстречу и очень низко.
– Своих аэропланов у нас нет, - прищурившись, сказал Горбов.
– Белые много летают, но сбрасывают только прокламации. Дурачье... Сейчас, наверное, то же будет.
Первая же "прокламация" легла в нескольких саженях от борта, глухо рванула и огромным всплеском захлестнула мостик. Две следующие разорвались с другого борта. На корме один раз глухо выстрелила винтовка, но аэроплан уже скрылся в мутном небе.
– Скотина, - сконфуженно отряхиваясь, пробормотал Горбов.
– Неплохая пропаганда, - отозвался Сейберт.
– Артиллерист! Наладь взвод с винтовками. Все же лучше, чем ничего.
Но звук, постепенно сужаясь, ушел в высоту, и аэроплан не вернулся.
17
Если донки забьет песком, их непременно нужно чистить. Когда они разобраны - нечем питать котлы. Приходится прекращать пары.
Не найдя белых и засорив донки, "Достойный" стал у пристани с правого берега. Неприятель на правом берегу маловероятен, - можно несколько часов отстояться.
Все вместе обедали в кают-компании, и обед был налаженный.
Только Шаховской все время катал хлебные шарики и косился на артиллериста. Слишком раскормлен был артиллерист.
Подавал минер Красиков. За временной ненадобностью торпедных аппаратов команда назначила его вестовым в кают-компанию.
Со второй порцией супа он принес новость:
– Товарищ командир, кавалерия какая-то по берегу едет.
– Наверное, наши, - вставая, сказал Горбов и коркой хлеба обтер губы. Пойдем полюбуемся.