Волгины
Шрифт:
Алексей и капитан Гармаш шли во главе рот. Несколько штабных повозок с имуществом связи, боеприпасами и снаряжением, санитарные двуколки Нины Метелиной двигались позади, сохраняя необходимое расстояние на случай внезапного столкновения с противником. Алексей строго предупредил Нину:
— Не суйтесь под огонь. Ваше дело быть на своем месте и во-время поспевать туда, где вы понадобитесь.
Она удивленно и, как показалось Алексею, недовольно посмотрела на него.
Алексей перебрал в уме все возможности неизбежной встречи с немцами, думал о Тане, делая сотни предположений. При мысли, что медсанбат не успел
Внезапно на юго-востоке вспыхнула винтовочная, потом глухая автоматная пальба, поднялось пламя, а минут через пять воздух загудел от орудийных раскатов. Соседний батальон вошел в соприкосновение с неприятелем. Противотанковые орудия били то в одном, то в другом направлении, как бы пытаясь сбить немцев с толку, а тем временем батальоны стягивались к намеченному пункту прорыва.
Становилось все виднее, в поволоке дождя Алексей увидел скачущего во весь опор вдоль развертывающихся батальонов всадника и услышал перекатывающийся хриплый бас, отдающий приказания.
Алексей узнал полковника Синегуба, его пригнувшуюся к гриве взмыленного, всхрапывающего коня сутулую фигуру.
Артиллеристы на руках катили пушки, как подвижной огневой таран. Впереди пушек, звякая гусеницами, бежали танкетки, несколько средних танков и бронеавтомобилей — все броневое хозяйство дивизии оставшееся после перехода через Днепр.
Ежесекундно мелькали красные сполохи. Встречный пулеметный шквал, как градовая туча, налетел на боевые порядки третьей роты, во главе которой шел Алексей. Рота залегла на вершине холма. Становилось все светлее, и Алексей во впадине, зажатой с двух сторон густым молодым подлеском, увидел большое село. Это и была Сверчевка, тот стык, на который должен был ударить батальон Гармаша и, завернув фланг немцев вправо, к югу, держать на окраине села оборону, пока в образовавшийся коридор не проскочит вся дивизия.
Пулеметы били из двух клунь на окраине села. Алексей видел, как советские артиллеристы выкатили на бугорок приземистую длинноствольную пушку, как из нее вылетел острый огонек и угол одной из клунь разлетелся в щепки, пыхнув в небо искрами. Из другой неповрежденной половины клуни выскочили уцелевшие немецкие солдаты и скрылись в дождевой мгле. Где-то слева стреляли орудия покрупнее, их тяжелые, сотрясающие землю удары отдавались гулким эхом во всех концах неба, как майский гром. И еще увидел Алексей, лежа на мокрой, холодной земле, какие-то темные, точно кротовые бугорки, пятна на окраине села.
Он не сразу догадался, что это были залегшие гитлеровцы. Одно было ясно — надо как можно скорее ворваться в село. По приказу Гармаша весь батальон открыл из ручных пулеметов и винтовок такой неистовый беспорядочный огонь, что в ушах Алексея звенело. В ответ на это немцы распахнули стальные горла всех своих минометов. Противный свист раз за разом возникал над головой. Мины лопались одна за другой, забрасывая бойцов крутой грязью и осколками.
Послышались стоны и крики первых раненых. Алексей оглянулся, ища Нину. Она ползла по канавке, похожая на юркую мышь, и за ней по-пластунски пробирались два уже знакомых Алексею санитара
— Нина! Нина-а! — закричал Алексей и взмахом руки показал на лежавших невдалеке, под кустом, раненых.
Она подняла голову. Он увидел ее измазанное грязью побледневшее лицо, рассыпавшийся по узкой спине светлый узелок волос. Он понял, какой опасности она себя подвергала и какой нечеловеческий труд должна была выносить. Раненых оставлять было негде, их тут же надо было грузить на двуколки и пробиваться с ними вслед за пехотой…
Мина упала позади Алексея, и рыжеватый фонтан поднятой земли закрыл от него женщину. Больше он не видел ее до конца боя.
Чтобы вырваться из-под минометного огня, следовало сделать бросок вперед. Алексей огляделся; в десяти шагах позади лежал командир роты лейтенант Пичугин. Каска у него была надвинута до самого носа, шинель облеплена грязью. По всему было заметно — Пичугин не решался дать сигнал для атаки.
— Что же вы лежите? — гневно спросил Алексей. — Поднимайте людей! Или вы хотите похоронить под минами всю роту?
Он вскочил первый и, отдаваясь чувству злобного презрения к смерти, нагнув голову, ринулся вперед.
Неожиданно в моросящей сизой мгле вырисовались плетни и клуни. Несмотря на то, что Алексей находился в состоянии какого-то полусознания и не мог обдумать каждый свой шаг, он все-таки делал то, что оберегало его от смерти. Он то бежал, когда это было нужно, то полз по липкой и вязкой пахоте, то стрелял из своего нагревшегося автомата. Эту теплоту металла он особенно ясно чувствовал. Он экономил патроны, приберегая запасный диск для какого-то решающего момента.
Вот он увидел впереди прыгающих через плетни немцев, присел, выставив колено, быстро заложил новый диск, выпустил длинную очередь. Дрожь автомата отдалась в нем острым чувством удовлетворенной ярости. На мгновение он испытал глубокое удовольствие, когда двое гитлеровцев опрокинулись у плетня.
Третий, спрятавшись за уцелевшей клуней, дал ответную очередь. Но Алексей, подчиняясь инстинкту, успел прилечь, и пули прошли над головой. Не спуская глаз с угла клуни, Алексей быстро достал из чехольчика гранату с насеченным клеточками кожушком и, подождав, когда каска немца и черное дуло автомата высунутся из-за клуни, метнул гранату. Угол клуни брызнул щепками, и первое, что увидел Алексей, — это каску немца, отлетевшую в сторону…
Мимо бежали бойцы и кричали что-то страшными голосами. Пробежал Пичугин, длинный, как шест, в захлюстанной, с подоткнутыми полами шинели; промчался, сгорбившись, чуть ли не доставая головой до земли, боец, туго перехваченный ремнем с обвисшими кожаными подсумками. Пробежал, хрипло дыша, политрук Гомонов. Алексей продолжал лежать, не в силах оторваться от земли. Но лишняя минута бездействия могла погубить его, и он стал тяжело подниматься.
Сторонкой, по канаве, топая полупудовыми от грязи сапогами, прорысили Иван Дудников и Микола. За Дудниковым, как огромная зеленая лягушка, прыгал по кочкам мокрый «максим». Согнувшись в три погибели, Микола держал в руках цинковые коробки с лентами.
— Эй, ребята! — закричал им Алексей. — Жарьте вон от того сарайчика!
Дудников увидел комиссара, и на измазанном грязью лице его появилось что-то вроде искаженной улыбки. Микола тоже рассеянно и дико взглянул на Алексея, точно не узнавая его.