Волк 7: Лихие 90-е
Шрифт:
— Лёня, — я посмотрел на него. — Расскажи, что коллеги передали.
— Короче, они откопали старый глухарь, — начал Лёня на смеси протокольного языка и неформальных словечек. — Летом рядом с военным городком было найдено тело некоего прапорщика Шестакова с признаками насильственной смерти. А раз он действующий военный, то делом занялась военная прокуратура. И следак решил, что это Денис Машуков грохнул…
— Так… значит, следствие полагает, что ваш коллега Машуков причастен к убийству прапорщика? — Петров удивился. — А какие есть основания… чтобы так полагать?
— Прапорщик
— А, — юрист оживился. — Тот военный, которого ФСБ ещё летом поймало на торговле оружием сепаратистам с Кавказа?
— Да. Но у прапорщика объёмы были намного меньше, он продавал пистолеты и автоматы братве… ну и всем остальным, кто искал оружие.
Женя чуть кашлянул и покосился на меня. Я предполагал, что тот калаш, который Женя прячет в подвале заброшенной дачи вместе с гранатами, думая, что я об этом не знаю, он тоже купил у этого прапора.
— Потом, — продолжил Лёня. — Шестаков приготовил партию пистолетов для братвы, но продал всё Умару Устарханову, своему сослуживцу в Афганистане. Слышали про такого?
— Да, полевой командир и террорист, который во время Афганской войны служил в советской армии, — Петров закивал. — Убит этим летом у нас в Новозаводске.
— Глухарь, — Лёня добил кофе. — Но этого прапора Шестакова грохнули или чечены, чтобы помалкивал… хотя это маловероятно, им нужно где-то покупать оружие… Или братва, которую он кинул. Но следак вышел на Дениса Машукова, откопал где-то про старый конфликт в Афгане и посчитал это мотивом. Хотя прапорщик и Денис жили в соседних домах почти восемь лет, и ничего не было, а тут, видите ли, Машуков решил его прибить, ё-моё.
— Ну слушайте, — юрист сложил руки над столом. — Вот с этим-то я легко могу помочь. Тут дело и выеденного яйца не стоит. Уже поздно, но я думаю, до полуночи его отпустят под подписку. Если там ещё и нарушения при аресте, а они точно будут… Но вот с РУОП… кто там судья?
— Неизвестно, — сказал я. — Я про это узнал случайно. Но дело ведёт Каримов, следователь по особо важным делам из областной прокуратуры.
— А, я его знаю, — Петров обрадовался. — Хитрый татарин, к нему нужен подход. Ладно, давайте сначала вытащим вашего человека, чтобы он дома сегодня ночевал, а не в камере. Кто там следователь? — он посмотрел на Лёню.
— Андрей Чеботарь, из военной прокуратуры.
— И я его знаю. Он молдаванин хитрый, а я, еврей, ещё хитрее, — юрист довольно улыбнулся.
Он был прав, уже в 23:30 Денис Машуков сидел у меня в БМВ и рассказывал о случившемся, пока я вёз его домой.
Петров занялся этим делом сам, хотя это обошлось мне недёшево, и уже через несколько часов после нашего разговора он разносил следователя военной прокуратуры в отделе милиции, где тот проводил допрос Дениса. Следователь уже и сам был не рад, что связался с этим, ведь Петров прибыл во всеоружии.
За короткое время его помощники связались с архивами министерства обороны, затребовав оттуда по факсу характеристики Машукова с мест его
Другой помощник Петрова тем временем съездил в военный городок, где жил Денис, и добился, чтобы все соседи Машукова в подъезде подписались под характеристикой, что бывший капитан — уважаемый человек, примерный семьянин, непьющий и спокойный. Я и сам поучаствовал, прямо в машине написав характеристику Машукову, как об образцовом сотруднике.
Так что у следователя Чеботаря не было никакой возможности сдержать такой мощный напор. Петров настаивал, что нет никаких оснований для заключения под стражу, а само задержание прошло с нарушениями. Кроме того, прямых улик и свидетельских показаний тоже не было, и единственная зацепка — та давняя история в Афганистане.
Следователь Чеботарь в конце концов сдался и с недовольным видом уступил, Дениса выпустили.
Этот раунд остался за нами, хотя я понимал, что не будь у меня таких денег на оплату дорогого адвоката, следак раскручивал бы это дело до конца.
Но связано ли это с наездами на нас или это что-то другое? Пока неизвестно, но скоро мы это выясним. Пока же, раз Денис освободился и может работать, нам надо заняться агентом и жучками.
Через два дня я сидел на комбинате в кабинете, который должен был стать моим, но пока он был забит кучей бумаг. Стопки цеховых журналов, от которых несло пылью, отдельные пачки заявок, толстенные подшитые папки и просто грязные смятые листы, валяющиеся повсюду.
На старом столе, стоящем у окна, этих бумаг была целая гора. Всё в бумагах, многие из которых лежали в этом месте ещё с советских времён, когда комбинат работал. Ну или это китайцы, которые делали ремонт в здании, сбросали всё сюда, чтобы не мешалось, и все стопки быстро покрылись пылью.
С этим надо что-то делать, ведь при виде этого огнеопасного нелегального «архива» любой пожарный инспектор моментально выпишет нам кучу штрафов.
Я делал вид, что планировал, куда поставлю новый стол, но думал о той фуре, которая нужна Ремезову, ведь она должна прибыть сегодня или завтра. Агент об этом узнать не должен, так что я, Лёня, Женя и Слава искали его. Благо, подозреваемых было не так много. Мы сошлись на том, что агентом точно должен быть тот, кто устроился на работу недавно, и некоторые из них вызывали сильные опасения, что они работают в РУОП.
Лёня, которому сегодня было полегче с шеей, приехал вместе со мной, чтобы сделать последние проверки, а сейчас доказывал, что уже нашёл крота, просто посмотрев бумаги. Слава пошёл кое-что проверить с этим кандидатом, Женя листал стопку тех.карт, а я слушал доводы бывшего опера.
— Этот Игорь служил в армии, — продолжал Лёня, усевшись на кипу журналов передачи смен. — В горячих точках он не бывал, но для простого срочника у него очень хорошая стрелковая и рукопашная подготовка.
— Он даже меня опрокинул в зале, — вставил Женя.