Волк и Заяц

Максаев Захар

Несмотря на серьёзный вид и почтенный возраст, Лебедев любил пошутить. Он не знал шаблонных анекдотов, ему хватало фантазии выносить смешную мораль из любой ситуации. За это его за глаза называли "дядей Никитой". Но, если ситуация становилось опасной, он напрочь забывал и про юмор, и про свой немаленький возраст, пускаясь с работой «во все тяжкие».

В то время Лебедев захотел выпить чаю, отвлечься от бумажной волокиты. Он снял с пояса рацию и нажал на кнопку.

– Холод, как слышно? Организуй мне чего-нибудь вкусного

к чаю, - диктовал главнокомандующий.

– Не до чаю вам будет, товарищ генерал, - забегая, сказал солдат, - у полковника к вам важное дело.

– Что понадобилось профессору?
– поворачиваясь, сказал глава группировки.

– Я думаю, вы захотите узнать это лично.

Сержант выбежал из кабинета.

– Холод, отбой, - Лебедев повесил рацию обратно.
– Захочу узнать... Сейчас я хочу только чаю и выспаться.

Старик взял трость, встал со стула и зашагал к двери, подобно пингвину.

Лебедев поднимался по лестнице вверх, выражая бранью боль в суставах.

– Ох, не жалеете вы старика...
– произнес глава группировки, заходя в кабинет.
– Сухари бездушные...

– Никита Алексеевич, у меня для вас сюрприз!
– улыбаясь, сказал Каланча.

– Упаковка новых нервов?
– шутя, спросил генерал.

– Да нет же!
– отвечая на шутку, сказал доктор.
– Взгляните.

На кушетке, чуть заметно дыша, лежало бесчувственное тело Шрама. Лебедев подошел к наемнику, дотронулся тростью до его ноги.

– Жив?

– В том то и дело, что да!

– Хм... Ну, и что тут удивительного? Мужчина крепкий, везде, кажется, выживет... Хоть в огонь, хоть в воду...

– А удивительно то, что этот человек выжил после выброса.

– А вот это уже интересно...
– голос генерала, кажется, стал более цельным и строгим.
– Медицинские характеристики!
– повелительно сказал он, садясь на стул.

– Так-так-так...- приговаривал Каланча, нащупывая планшет с листами бумаги.
– Вот... кардиограмма в норме. Это очень увлекательно, ведь во время выброса сталкеры испытывают перегрузки силой не многим меньше, чем космонавты во время взлета ракеты...

– Ближе к делу.

– Да, да... Нервная система тоже цела: то есть, когда он очнется, будет в здравом уме и светлой памяти. За исключением нескольких изменений... ага... ну, это даже к лучшему: у него улучшится память и мелкая моторика. Но, у этой монеты есть две стороны...

– Нумизмат, ближе к делу!

– ... некоторое время он не сможет спать. Это ему кажется, что организму не требуется сон, но мозг свое возьмет.

– Что это значит?

– После шести дней бодрствования он будет отсыпаться около двух суток.

– Терпимо... Давай дальше.

– Самое плохое: пищеварение. Примерно восемь суток, плюс-минус три дня, он не сможет есть.

– Это как?

– Желудок будет жутко болеть при приеме любой пищи. Он просто умрет от боли, если

съест хотя бы кусок хлеба.

– Как же мы будем его кормить?

– Начну издалека: сам он не будет чувствовать голод, но желудок начнет разъедать свои стенки кислотой, вызывая язву. Я разработал коллагеновые капсулы, которые не дадут кислоте изнутри продырявить орган.

– Плюс на плюсе едет, плюсом погоняет... Он будет работоспособен?

– А вы что, уже записали его в штат?

– Прежде всего, я волнуюсь за человека, но... одно другому не мешает.

– Ладно, это уже ваше с ним дело... Так... У него - пупочная грыжа!

– Вырезать сможешь?

– Я не хирург, а это - не операционная! Рискованно...

– Кто не рискует, тот не пьет шампанского.

– Ладно, буду готовиться.

Каланча положил на стол планшет, всплеснул ладонями и произнес:

– Это все, что мне удалось узнать!

– Ага, молодец, профессор...
– Лебедев, кряхтя, встал со стула и направился к двери.

Глава IV.

Шрам очнулся, ощущая жуткую боль в голове и всем теле. Он старался приподняться на локте, но упал на спину от бессилия.

Наемник осмотрелся. Кровать, к руке проведен провод... капельница.

Мужчина сообразил: он в медпункте. Но где этот медпункт? Возможно, он уже не в Зоне, может быть, все это ему снится.

Он вновь стал изучать комнату: слева стоял стол, справа - дверной проем. В нем были видны ступени, из чего Шрам сделал вывод, что находится на втором этаже. Напротив - окно, в него видна крона лысого дерева. Слева от окна стоял стеллаж, на его полках - куча книг. "Теория относительности", "Физика в таблицах и схемах", "Грамматика немецкого языка"... Справочная литература. Возможно, это чей-то личный кабинет.

Наемник услышал шаги. Кто знает, кто это, и с какими намерениями идет сюда?

Шрам вновь посмотрел в проем: на лестнице показался мужчина с седой, белоснежной бородой. Он нес в правой руке папку с бумагами.

Дверь скрипнула, человек вошел и уселся на кресло, прижатое спинкой к дальней стене. После он встал, положил папку на полку книжного шкафа и подошел к столу, стоящему рядом с кроватью наемника. Старик подвинул к себе стул, включил настольную лампу и начал набирать текст на печатной машинке. Шрам наблюдал за этим, боясь подать звук.

Ученый панически осмотрелся. Переведя взгляд на пациента, он произнес:

– Проснулись?

– Да, - ответил наемник.

– Это хо-ро-шо, - ответил Каланча и продолжил печатать.

– Ну, ладно... У вас же каждый день полуживые люди на кушетках валяются?

– Нет, раза два в месяц, - так же спокойно отвечал доктор.

– Я не пойму, какого черта тут происходит!
– переходя на крик, сказал Шрам. Будто бы эхом отозвалась резкая боль в животе. Мужчина вскрикнул.

Каланча вскочил и кинулся к пациенту.