Волк с Уолл-стрит
Шрифт:
Что такое?!
— В каком это смысле?
Назидательным тоном:
— Ты меня слышал, котенок. Ты был очень плохим мальчиком, так что теперь тебе придется расплачиваться. Сначала докажи, что ты исправился, и только тогда я подпущу тебя к себе. А пока можно только целоваться.
— Да ладно тебе, чокнутая! — я схватил ее за руку и потащил к лимузину. — Я не могу ждать до четвертого июля! Ты мне нужна сейчас — прямо сию секунду! Я хочу заняться любовью в лимузине.
— Нет,
Водителем лимузина был невысокий белый мужчина лет шестидесяти по имени Боб. Он в своей форменной шоферской кепке стоял у задней двери, ожидая нас.
— Это моя жена, Боб. Она герцогиня, поэтому относись к ней соответственно. Бьюсь об заклад, у вас тут в Атланте не так уж часто бывают аристократы, не так ли?
— О да, сэр, — ответил Боб очень серьезно. — Совсем нечасто.
Я кивнул.
— Так и думал. Но ты все же не бойся ее. На самом деле она очень простая и добрая. Правда, милая?
— Да, добрая, еще какая добрая! А теперь заткнись уже на фиг и лезь в этот чертов лимузин! — прорычала Герцогиня.
Боб застыл в изумлении, очевидно, озадаченный тем, как странно иногда ведут себя герцогини.
— Не обращай внимания, — сказал я ему, — она просто не хочет показаться слишком чопорной. Свои великосветские манеры она приберегает для тех случаев, когда она навещает свою Англию и своих друзей-аристократов. — Я подмигнул. — Ладно, шутки в сторону, Боб. Если я муж герцогини, то, значит, я герцог. Так что ты должен в течение всего уикенда обращаться ко мне согласно этикету — «ваша светлость».
Боб церемонно поклонился.
— Разумеется, ваша светлость.
— Отлично, — сказал я, заталкивая восхитительную аристократическую попу Герцогини на заднее сиденье, и залез следом. Боб захлопнул дверцу, а потом направился к самолету, чтобы забрать ее герцогский багаж.
Я тут же задрал розовый сарафанчик, обнаружил, что на Нэй нет трусиков, и прямо-таки бросился на нее.
— Нэй, я так тебя люблю. Безумно люблю!
Я прижал ее к сиденью и потерся о нее своим стояком. Она умопомрачительно застонала и повела бедрами. Я целовал ее и целовал, но через несколько минут она вытянула руки и оттолкнула меня.
— Стой, дурачок! — хихикнула Герцогиня. — Боб сейчас вернется. Придется тебе подождать, пока мы не доедем до отеля. — Она опустила взгляд и увидела мои джинсы. — О, бедный малыш! — Малыш? Ну почему всегда «малыш»?! — Ты прямо готов взорваться! — Герцогиня поджала губы. — Ладно, дай-ка я тебя поглажу, — и она протянула руку и начала ласкать мой член через ткань штанов.
Я нажал кнопку, которая поднимала перегородку в салоне, и когда перегородка отделила
— Не могу ждать до отеля! Мы займемся любовью прямо здесь, и плевать на Боба!
— Так и быть! — отозвалась Герцогиня игриво. — Но это лишь из сострадания, так что это не считается. Я по-прежнему не собираюсь спать с тобой, пока ты не докажешь, что стал хорошим мальчиком. Понял?
Я кивнул, состроив жалобные глаза, и мы принялись срывать друг с друга одежду. К тому времени, как Боб вернулся к лимузину, я уже был глубоко внутри Герцогини, и мы стонали как сумасшедшие. Я приложил палец к губам и сказал:
— Тс-с-с!
Она кивнула, и я, протянув руку, нажал на кнопку.
— Боб, дружище, ты здесь?
— Да, ваша светлость.
— Чудно. Нам с ее светлостью нужно обсудить очень срочное дело, так что, пожалуйста, не беспокой нас, пока мы не доберемся до «Хайятта».
Я подмигнул Герцогине и повел бровями в сторону кнопки.
— Закрыть или нет? — прошептал я.
Герцогиня подняла глаза и задумчиво пожевала щеку. Потом пожала плечами.
— Можешь и не закрывать.
— Умница! — одобрил я и уже громче добавил: — Наслаждайся представлением, Боб!
И с этими словами его светлость герцог Бэй-Сайдский и Квинсский занялся любовью со своей женой, прекрасной герцогиней Бэй-Риджской и Бруклинской, с такой страстью, как будто вот-вот должен был наступить конец света.
Глава 39
Жажда мести
«Моей собаке нужна операция»… «у меня сломалась машина»… «мой босс — скотина, а моя жена — еще хуже»… «от этих пробок хочется просто на стену лезть»… «жизнь не удалась»… и так далее, и тому подобное…
Да, на собраниях анонимных алкоголиков в Саутхэмптоне, Лонг-Айленд, царило ужасное занудство. Я был дома уже неделю и в рамках реабилитации решил замахнуться на программу «девяносто на девяносто», то есть поставил перед собой цель посетить девяносто собраний за девяносто дней. И учитывая, что напряженная до предела Герцогиня следила за мной, как ястреб, у меня не было иного выбора, кроме как продержаться.
Я быстро понял, что это будут очень долгие девяносто дней.
На первой же встрече кто-то спросил, не хочу ли я выступить, и я радостно ответил:
— Выступить перед группой? Конечно, почему нет!
Что может быть лучше?
Проблемы начались сразу же. Мне предложили место за прямоугольным столом в передней части комнаты. Председатель, красивый мужчина лет пятидесяти, сел рядом со мной и сделал несколько кратких объявлений. Затем жестом пригласил меня начать.
Я кивнул и сказал громко и честно:
— Привет, меня зовут Джордан, я алкоголик и наркоман.
Приблизительно три десятка бывших пьяниц уныло ответили в унисон: