Волк в зеркале
Шрифт:
Так, а если уже полностью поддаваться фантазиям… или, наоборот, фактам…
Люба появилась в городе как раз тогда, когда у мужичка началась истерика. Мог он иметь в виду её? Не факт, но вполне допустимо. Тем более, что она сама не скрывала, что её объявили ведьмой.
Я нарисовал линию между Любой и мужичком, поставил над ней два знака — вопросительный и восклицательный. Но если так — следует признать, что с Любой и правда что-то не то.
«И» — изгои, точнее их главарь. Линия к Любе, чёткая, без
Так, где у нас Люба? В Управе. И долго ли там пробудет — неизвестно. Если за ней что-то нашли — она может осесть у парней Каращука далеко не на неделю.
Но тут вопрос: а если она «ведьма» и представляет угрозу, то… то почему она покорно поехала с нами в Управу? От нас троих, условно говоря, можно было сбежать. Из Управы — вряд ли. Значит? Значит, она совершенно не боялась. Знала, что за ней ничего плохого нет, или…
Или была уверена, что в случае необходимости сбежит и из Управы?
Меня почему-то зазнобило, несмотря на июньскую духоту.
Так, Найдёнов, не фантазируй. Только факты.
Я хотел было нарисовать букву «У» для обозначения Управы, но решил не плодить сущностей и соединил линией Любу и боевую группу. Повертел рисунок.
Ерунда получается. По сути все связаны со всеми, нету только связи между Управой и мной…
Есть. Каращук, вызвавший меня и поделившийся информацией, которая тянет на секретную. Вот и ещё одна линия. Все мы повязаны, Найдёнов. Понять бы ещё, как именно…
Так. А не могли у меня изъять котелок с вещдоками управовские ребята? Могли. А как они проникли в общагу? Да элементарно, сунули Варваре под нос удостоверение — и гуляй, баба Валя… И ведь не проболтается — себе дороже, если что. Управа рассекречивания не спустит. Ну а учитывая необщительность вахтёрши — её и не расспросишь толком. Ну не бить же старуху!
А если предположить, что для изъятия котелка использовали морок… может, я сам принёс его содержимое куда нужно? А в общагу пришёл уже с чисто вымытым?
Надо Стукова расспросить — может, слышал о подобном. Он всё же колдун, в отличие от Юрки. Или нет, лучше не надо — мне с ним работать, не стоит рассказывать, как я профукал вещдок. Лучше потом аккуратно поинтересуюсь у того колдуна, которого Юрка хочет взять в поездку — он всё же со мной не связан.
Так-так… А может, сегодняшнее ночное происшествие организовано Управой? Теоретически — да. База тоже по сути подчиняется Управе, проинструктировали дежурного, чтобы выслал именно нашу группу, и…
И для чего? Чтобы именно нас оттуда выгнать? Что-то не сходится. Такое следовало делать всего ради одной цели — чтобы приехавшие, то есть мы, что-то нашли либо поняли. Мы не успели ни того, ни другого — разве что Юрка обозлился.
Ну почему — поняли. Если Стуков не ошибся, конечно — мы выяснили, что в центре происшествия
Я бездумно поводил карандашом в углу своей «диаграммы» — получился неровный кружок. Замкнутый круг… Мало информации. И есть ощущение, что во всём этом уравнении есть ещё одно неизвестное — то, что заставило сработать эту композицию как единый механизм.
Сложив листок и сунув его в карман, я завалился на кровать и почти сразу уснул.
Не знаю, что заставило меня открыть глаза.
Я всё так же лежал на своей старой пружинной кровати в казарме дежурки, а напротив, на драном табурете у столика, сидела Люба. Сидела словно на троне, если смотреть по позе — горделиво, расправив плечи и положив ногу на ногу. Руки сложены на колене. Ни дать ни взять — королева.
На ней было совершенно незнакомое облегающее сиреневое платье из гладкого материала, длинное, но с разрезом, открывавшим всё левое бедро в тёмном чулке. Волосы медного цвета, ничуть не встрёпанные, были вымыты и тщательно расчёсаны и струились по плечам, словно жидкий красноватый шёлк. На ногах — туфли на каблуках-шпильках, цветом в тон платью. Я тут таких и не видел ни разу… Какой нормальный человек по нашему бездорожью встанет на подобные каблуки? Шага три пройти можно, потом ноги переломаешь.
Глаза аккуратно подведены, губы накрашены помадой тоже в цвет платья. Совершенно потрясающее сочетание — вполне обычное лицо и непримечательная фигура женщины словно изменились благодаря антуражу. Тот образ, от которого начинает жечь в паху и кажется, что свернёшь горы, стоит ей пошевелить пальцем…
— Привет, Женя, — сказала Люба всё тем же чуть хрипловатым голосом. — Не спится?
Я резко сел. Кровать жалобно заскрипела, но никто и ухом не повёл — всё так же слышался храп, сквозь узкую щель в коридор проникала узенькая полоска тусклого света. Что-то странное — свет в самой казарме не горит, но я вижу женщину отлично, могу разобрать каждую деталь её наряда и даже еле заметные морщинки в уголках глаз.
Так, стоп. Как она меня назвала?
— Женя или Лёша? — спросил я и сам не узнал своего голоса — такое ощущение, будто у меня заложило уши.
— Женя… Лёша… Игорь… — мимолётно улыбнулась Люба. — Ты же никто и ниоткуда, верно? Значит, можешь быть кем угодно.
— А ты кто? — наверное, мне следовало вскочить, схватить её, встряхнуть хорошенько, но тело не слушалось. Приняло вертикальное положение — и только.
— Ведьма, ты же и сам знаешь, — уголками губ улыбнулась женщина. — Разве нет?